Другой бы муж не потерпел таких намеков, а Пучков выносил и это. Он утешал себя надеждой: «Подурит и уймется». Любила же она его сразу после женитьбы. Может быть, он ей не слишком по нраву, но бывает и так: стерпится-слюбится. И сейчас он радостно думал: «Зина так соскучилась, что приехала раньше, чем кончилась вторая путевка. Она все-таки любит меня».
За завтраком Пучков невольно отрывался от еды и засматривался на Зину. Она сидела напротив, лицом к двери, и деловито работала вилкой. Падавший в окно солнечный луч отражался от боковинки никелированного самовара и освещал левую половину ее загорелого лица.
Чем ярче вырисовывались в свете солнца завитки ее русых волос, тем более приятный оттенок принимала кожа щеки и уха — свежая, будто только сейчас припеченная солнцем. Когда Зина поворачивалась, смело вздернутый кончик ее носа, просвеченный солнцем, казался розовым, полупрозрачным, и Сергею хотелось поцеловать его.
Глядя на нее, Сергей испытывал радостное довольство, переходящее в умиление.
Зина откинула крышку чайника и поставила его под кран самовара. В дверь постучали, потом она открылась, Случайным взглядом Сергей уловил выражение лица жены: дуги бровей переломились, сдвинулись, точно от испуга, лоб сморщился, а затем черты лица расплылись в теплой, дружеской улыбке.
Пучков обернулся: у порога стоял старший лейтенант Беленький.
— Вот кстати! — встала Зина. — Ефим Петрович, прошу к столу, чай пить... Или чего-нибудь покрепче? — и она метнулась в кухню, к буфету.
— По усам вижу: хорошо отдыхал, — подошел к гостю Сергей. Беленький тронул черные усики, похожие на миниатюрное коромысло.
— Ай, ай! — воскликнула Зина, подойдя с бутылкой в руке к столу: из чайника по клеенке ручьем скатывалась вода.
Ефим улыбнулся.
— Вы настоящие русские люди, радушные, гостеприимные. Вошел гость, и вы ему — все свое внимание, — сказал он, хотя и понял, что кран остался незакрытым из-за растерянности и даже испуга Зины.
«Это хорошо, — подумал он. — Значит, мучается угрызениями совести».
Зина быстро вытерла воду, отодвинула чашки, накинула новую, хрустящую клеенку, но от угощения гость отказался.
— Тогда... — Зина раздумывала с секунду, — шагом марш в другую комнату. Я буду убираться!
Пучков взял Беленького под руку и повлек в маленькую комнатку, служившую спальней и кабинетом.
Они прошли к окну, с которого ниспадал на стол подсиненный тюль.
Пальцы Беленького побежали по пирамидке запыленных книг, когда вошла Зина.
