Трудность составления наряда зависела не только от того, как обстоят дела на машинах, но и от того, что надо было сохранить еще и очередность. Если Князев в прошлый раз был начальником караула, то теперь его надо было назначить разводящим или дежурным по стоянке. И еще надо было учитывать должностное разделение наряда: ведь моториста не пошлешь старшим дежурным по стоянке, а механика самолета не назначишь дневальным или рабочим по кухне.
Когда список составлял Громов, он не испытывал никакой трудности: отрубит и точка.
Пучков же видел в механиках и мотористах прежде всего людей, которые, как принято было говорить, головой отвечают за судьбу экипажа и самолета. Поэтому он обращался с ними вежливо, никогда не повышал голоса, особенно перед вылетом.
Отругаешь механика — он начнет спешить, нервничать и впопыхах забудет законтрить, к примеру, сливной кран горючего... А ведь это значит, что в полете может вытечь бензин и самолет пойдет на вынужденную посадку или, что еще хуже, загорится в воздухе. Ведь стоит пламени из патрубка завильнуть под моторную гондолу, где стоят краны, вот и пожар.
Это профессиональное уважительное отношение к своим младшим коллегам вошло в привычку, стало чертой характера, нормой поведения.
Старшина Громов считал это панибратством, нарушением субординации, что, по его мнению, расшатывало дисциплину.
Как ни бился Пучков, составляя наряд, ничего выкроить он не смог. Если он выполнит требование майора Шагова, то завтра полеты сорвутся. Ведь половина машин полуразобрана... А сорвать полеты — это значило бы совершить преступление.
Пучков встал, чтобы идти объяснить все майору Шагову, но вдруг решил проверить себя еще раз — так он поступал всегда.
Инженер эскадрильи Дроздов в таких случаях или «брал за горло» штабистов, или жаловался на трудности. Выпрашивать помощь у начальства Пучков в силу своего характера не мог. Недавний техник самолета, а потом и звена, он в экстренных случаях сам работал по ночам, заменяя других, и это было для него легче>: чем отказываться от задания, Какая бы ноша ни наваливалась на его плечи, он никогда не пытался ее сбросить. Скромный, безотказный, он казался многим людям слабым из-за своей уступчивости и мягкости.
Когда капитан Дроздов решил оставить за себя Пучкова, майор Шагов удивился:
— Неужели не нашел техника позубастее?
— Пучков превосходно знает технику. Не допустит аварий. А это главное, — ответил инженер эскадрильи.
Да, это было главное. «Летать без аварий!», — лозунг этот можно было видеть на стоянке через каждые сто шагов.
