Вспомнив все это, Громов усмехнулся, спросил:
— Товарищ главный инженер, к вам обращаются: где Пучков?
Миша повернулся; на его широком, как лопата, лице появилась улыбка наивно хитрящего ребенка. Всякий, кто увидел бы его лицо, сказал бы: добряк, святая простота.
— А вы гляньте направо, товарищ старшина, — с безобидной ехидцей ответил Миша.
Громов хотел было упрекнуть его за такую неучтивость, но прежде посмотрел направо.
На крыле соседнего самолета стоял Пучков, придерживая мотор, висевший на цепи подъемной тали.
Старшина Князев снизу перехватывал эту цепь, и мотор медленно опускался на раму.
— Порядок! — крикнул Корнев из-под моторной гондолы.
На появление Громова никто не обратил внимания.
— Товарищ техник-лейтенант, я по срочному делу, — с достоинством произнес Громов.
— Что такое? Опять наряд? — недовольно спросил Пучков с крыла.
— Так точно. Гарнизонный наряд, — с подчеркнутой четкостью подтвердил старшина и отошел под крыло самолета, в тень.
На фоне темноватого, густо запыленного самолета и людей, одетых в замасленные комбинезоны, которые некогда было помыть, Громов выглядел манекеном, только что сошедшим с витрины военного универмага. Новую, ярко-зеленую гимнастерку красиво перепоясывал офицерский ремень цвета кипяченого молока; темно-синие, сшитые на заказ бриджи плотно охватывали икры ног. На голове старшины форсисто сидела авиационная фуражка с неимоверно отполированной кокардой, которая светилась, когда на нее падало солнце.
«Как вырядился», — подумал Пучков, подходя к старшине.
— Требуется двадцать человек, — сказал Громов.
— А кого же я выделю? Ершов и Князев помогают монтировать мотор. Дежурные по стоянке не сменялись двое суток. С летающих машин я механиков снять не могу. Кто же будет обслуживать полеты?
— Несение караульной службы не менее важная задача, чем обслуживание полетов, — хлестко ответил Громов словами майора Шагова.
— Наряд составлю через час. Тогда и приходите.
— Час на составление наряда? — удивился Громов. — Я за пять минут составляю.
— Приходите через час! — повторил Пучков. Громов ушел, а Пучков сел составлять наряд. Он не знал, где ему найти столько людей и, как школьник при решении трудной задачи, стал кусать конец карандаша. Иногда он вычеркивал уже написанную на листке фамилию, ставил поверх нее другую, затем снова зачеркивал. Сначала ему показалось, что без Корнева будет легче обойтись, чем без Ершова. Но затем он вспомнил, что на самолете Корнева подошло время регламентных работ: следовательно, нельзя его отрывать от машины на целые сутки, а надо заменить кем-то другим. Он зачеркнул обе фамилии и вместо них вписал Князева, но и тут память вдруг подсказала ему, что на машине Князева на завтра намечены полеты «со слепой кабиной».
