Ссорясь и тесня друг друга, птицы жадно клевали корм, но вдруг их словно ветром сдуло — они внезапно поднялись и скрылись в ветвях деревьев.
Ник чуть не заплакал от досады, растерянно глядя на мать, но тут же на его лице расцвела улыбка, и он закричал:
— Здравствуйте, мистер Садерленд, вы видели птиц? Вы видели, как они садились прямо на меня? Ух, какие у них когти!
В жизни Кейт бывали тяжелые моменты, когда хотелось наложить на себя руки, но такой животный, парализующий страх она испытывала впервые. У нее даже закружилась голова, отчего лицо Ника превратилось в размытое пятно.
Кейт судорожно прижимала побелевшие пальцы к груди, словно таким способом могла унять неистовое биение сердца. Как самонадеянно с ее стороны было даже подумать, что ей удастся переиграть Патрика Садерленда!
— Привет, Патрик, — вымученно улыбнулась она.
— Привет, Кейт, — осклабился Патрик и повернулся к Нику. — Да, я видел птиц. Ну и как тебе их когти?
— Очень царапучие. Мама сфотографировала меня с попугаями, я обязательно покажу эти снимки ребятам в школе. И еще мы гуляли по парку, видели коала, вомбатов и птиц в больших-пребольших клетках.
— Теперь, когда попугаи улетели, хочешь съесть что-нибудь или выпить? Я знаю одно кафе недалеко отсюда, там есть пруд с водоплавающими птицами.
Патрик смотрел на мальчика с ласковой улыбкой, которая разительно отличалась от адресованных Кейт.
— Хочу, спасибо, — вежливо ответил Ник.
Кейт спохватилась, когда возражать было уже поздно: Патрик вел их к выходу. У нее мелькнула тоскливая мысль, что сейчас они похожи на одну из семей, гулявших по заповеднику.
— Как вы сюда добрались? — поинтересовался Патрик.
— Приехали на автобусе, — с готовностью ответил Ник. — Но дома у нас есть машина — малолитражка «юджин».
— После того как мы перекусим, я отвезу вас в кемпинг.
Патрик сказал это, не глядя на Кейт, хотя его категоричный тон, несомненно, предназначался ей. Кейт вздрогнула: значит, он не поверил, что мы остановились в отеле, и не оставит меня в покое. Теперь, хочешь не хочешь, придется рассказать ему все.
Старая душевная рана уже не мучила ее как раньше, но иногда снова открывалась, и тогда гнев, поруганная женская гордость и разочарование разом наваливались на Кейт, делая жизнь невыносимой. О том, что с ней случилось, знал только психиатр, помогавший ей выбираться из мрачной бездны, в которой она оказалась. И, если бы Кейт была поставлена перед необходимостью довериться кому-то еще, Патрик стоял бы в этом списке последним.
