— Не скрою от тебя, Лариса, что я надеюсь, возможно и безосновательно, на то, что в доме одного из друзей твоей крестной ты можешь встретить человека, который тебя полюбит и захочет на тебе жениться. — Она глубоко вздохнула: — Здесь такая глушь. Мы видим так мало молодых людей. Но мне хочется надеяться, дорогая, что у тебя будет счастливое замужество, как у меня с твоим папой.
Ларисе хотелось сказать, что ей тоже этого хочется, но не стала перебивать.
— Однако во Франции все не так.
— В каком смысле?
— Французские браки устраиваются весьма определенным образом, как ты уже, я надеюсь, знаешь. Француз берет в жены женщину, выбираемую, как правило, его отцом, и она приносит в семью приданое и земельные угодья. Разумеется, и приданое, и размеры угодий зависят от будущего общественного положения невесты.
— Ты имеешь в виду, мама, что когда француженка выходит замуж за маркиза, то ее приданое должно быть больше, чем нужно, для того чтобы выйти за графа?
— Опять-таки все зависит от знатности фамилии. Знатность же не исчерпывается титулом. Во Франции происхождение и кровная принадлежность стоят превыше всего.
— Это значит, мама, что если высокородный француз влюбится в меня, ему нельзя будет и думать о женитьбе.
— Для него практически невозможно поступить подобным образом. Глава семейства, как правило, всемогущ: у него сосредоточены все средства, которыми он распоряжается по своему усмотрению. — Леди Стантон улыбнулась. — Поэтому в их домах, помимо родителей с детьми, всегда живут бабушки с дедушками, тети, дяди, кузины с кузенами. Гораздо дешевле содержать их под одной крышей, чем выделять деньги каждому на отдельное жилище.
Лариса рассмеялась:
— Всегда знала, что французы — практичные люди!
— Куда уж практичнее. Всегда об этом помни, Лариса! В то же самое время французы умеют ценить женщин, а ты очень красива.
Лариса с изумлением посмотрела на мать. Редко случалось, чтобы леди Стантон награждала своих дочерей комплиментами.
— Я не выдумываю. Ты сама прекрасно знаешь, почему отец почитал вас всех греческими богинями.
— Четыре Венеры! — улыбнулась Лариса. — А Ники, должно быть, Аполлон!
— А разве нет? — с нежностью в голосе сказала леди Стантон. — Не могу представить, что найдется молодой человек более красивый, чем он.
Усилием воли она заставила себя думать не о сыне, а о дочерях.
— Поезжай во Францию, Лариса. Но пусть твоя распрекрасная голова твердо сидит на плечах. Не слушай ничего, что станут говорить тебе сладкоголосые французы. Не верь ни единому их слову о том, что они якобы влюблены в тебя, — сказала леди Стантон и с еще большим выражением добавила: — У тебя нет приданого, и хотя мы можем гордиться нашими предками, во Франции это ничего не значит, несмотря на то что ты будешь занимать весьма высокое место.
