Мальчишка сумку сохранил, закапывал. Не вскрыл. Сумку передали опечатанной смолой, на смоле отпечаток большого пальца Арсения. После экспертизы вскрыл я сам. Бумаги точно Арсения Филипповича. Хорошие бумаги. И человек был хороший. Надо будет показать товарищу Сталину.[148]
5/V-43
Весна. Прогулялся по лесу. Тепло, солнце. Я его уже и не помню, когда видел. На Кавказе, наверное.
Люблю природу, рыбалку, но когда это сейчас можно себе позволить? Вспомнил наши пикники с Кобой в середине тридцатых. Он с обвислыми усами, я молодой, худой, в гимнастерочке с распахнутым воротом, рублю хворост для костра. И свежая форель. Хорошо тогда было. Много смеялись, много строили. И никакой войны. Закончим войну, такое построим, что и в Америке позавидуют.
Как люди работают. Тяжело, а шахты в Донбассе уже кое-где дают уголь.[149] А там еще фронт рядом.
7/V-43
Сегодня у Кобы встретился с писательницей Вандой Василевской. Полячка, умеет себя подать. Говорю ей: «В этом кабинете все время одни мужики вокруг, а тут — очаровательная дама Василевская». Мол, приятный сюрприз, а то все генерал Василевский и генерал Василевский. Василевская приятнее. Смеется.
Сразу вспомнил Нино.[150] Давно не видел ее. Конечно, я виноват перед ней, но и она виновата. А может никто из нас не виноват, а виновата война и моя дурацкая жизнь, когда давно не принадлежишь ни себе, ни семье.
Да, от женщин мы отвыкли, не до них. Маршалам и генералам проще — возят с собой. Называется это ППЖ, походная полевая жена. Ну, черт с ними. Пусть е…утся, лишь бы хорошо воевали.
Моя девулька,[151] конечно, хороша, но скучает. И на нее времени нет.[152]
9/VI-43
Давно не брал в руки «дружка». Много работы по вооружению, по тылу и по освобождаемым территориям. Выезжал на Брянщину, там сложная обстановка. На обратном пути простыл. Второй день больше сижу дома, Коба разрешил немного отдохнуть и подлечиться. Ем лимоны, пью чай. Даже немного почитал. Отоспался.
Прошло почти два года с начала войны. Кажется, все началось вчера. И кажется, что воюем уже сто лет, иначе и жить невозможно. Тяжелая война, даже для нас тяжелая, для вождей. А людям в тылу часто хуже, чем на фронте. На прямой войне как на войне, как говорят французы. Погиб, так погиб, а пока жив, так жив. Фронт устойчивый, самое тяжелое пережили, пайком накормят. И отдых хоть когда, а дадут. А в тылу без передыха тянут лямку и тянут. Женщины, дети. И голодно. От брянских мест впечатление очень плохое — разруха. Но люди живут надеждой, люди хорошие, советские. И сам видел и об этом мне еще Медведев
