Я уничтожил и растоптал не только свое мнимое раскаяние, не только новый образ жизни и все важнейшие решения, но и свою мужскую гордость. Я ласкал женщину, которая предлагала себя первому встречному. Когда я мял ее одежду, то с насмешливой жалостью думал о Билле, который ждал в Иерусалиме свою «партнершу» и планировал создать с ней семью. Тора предупреждает евреев, что, где бы они ни жили, Бог отыщет их и вернет в страну предков. Да, Бог сдержал свое обещание, но кого он возвращал? Он изгнал одних грешников, а возвращал других, еще больших.
Таков был ход моих мыслей, но делал я нечто совсем иное. Скажу вам честно: согрешить в самолете очень сложно. Мимо постоянно проходят другие пассажиры, не спят стюардессы, свет хотя и слабый, но все же горит. Я чувствовал не только желание, но и отвращение. Современная женщина, как это ни странно, хотя и готова к любым приключениям, но при этом одевается таким образом, что приходится прикладывать огромные усилия, чтобы добраться до заветного места. Желание казаться изящной сильнее тяги ко греху. Мы долго возились подобным образом, и в то же время мы оба боялись, что кто-нибудь заметит, чем мы занимаемся, и устроит скандал. Дух зла, или сатана, по-видимому, решил доказать Небесам, что мои покаяния и обещания были ложью, вот только удовлетворение моих желаний в его планы не входило. Так бывает всегда со всеми страстями. Самое важное в них — предвкушение. И в сексе, и в ограблении, и в убийстве, и в жажде мести, и в стремлении к славе — всюду одно и то же. Результаты всегда разочаровывают. Но вам ли этого не знать.
Уже поздно, и, пожалуй, я не успею рассказать вам всю историю сегодня, но кое-что еще скажу.
После того как мы поняли, что ничего у нас не получится, мы сидели, как две наказанные собаки, стесняясь взглянуть друг на друга. По крайней мере, так чувствовал себя я. В самолете началось какое-то движение. Наступал день. Солнце поднималось из-за моря, сияющее и умытое. На фоне его величия я чувствовал собственную незначительность. Оно озаряло планеты, побуждало злаки расти, давало жизнь бесчисленным тварям, делая это с чистотой и божественным спокойствием, в то время как я пытался получить сомнительное удовольствие и потерпел в этом крах. Мое путешествие утратило всякий смысл, как и все, к чему я прикасался.
В Риме я решил купить обратный билет до Нью-Йорка. Раз я не смог стать евреем, значит, должен превратиться в язычника. Раз не мог жить в чистоте, значит, должен еще глубже погрузиться в грязь. Внезапно мимо прошел какой-то мужчина. У него были окладистая борода, пейсы, на голове широкополая шляпа, под пальто традиционная одежда с кистями. Моя соседка взглянула на него и усмехнулась. В ее взгляде сквозило недоумение и презрение. Именно тогда я понял, что без пейсов и традиционной одежды нельзя стать настоящим евреем. Солдат, служащий императору, носит мундир — то же относится к солдату, который служит Всемогущему. Если бы я носил такую одежду сегодняшней ночью, то не поддался бы искушению. То, как человек одевается, выражает его образ мыслей, его обязательства перед Небесами. Такова уж природа человека, что он скорее испытает стыд перед приятелем, чем перед Богом. Если он ясно не покажет всему миру, кто он и во что верит, то окажется открытым для греха, сопротивляться которому просто не сможет.
