Туманное Звено. Стихотворения | страница 33



Куда ему в редеющие сферы?
Не стратосферы дай ему оплот —
святых сестер: любви, надежды, веры!
1936

ПОТОНУВШИЙ КОЛОКОЛ

В полночь в озеро скатили
духи колокол с горы.
Стал звонить он из-под лилий,
потонувший, с той поры.
Горе! Колокольный мастер
в горы плоть свою понес.
И жена его в несчастьи
выплакала крынку слез.
Там, где Виттиха мышонка
кормит, лешего пасут,
видишь, двое в рубашонках
тащат горести сосуд.
Эти водоросли, слезы,
эти голые птенцы,
в эти горькие морозы
эти дальние концы.
В стужу рубка. Мелким стуком
дровосек считает снег.
О, внемлите этим звукам —
стонет будто человек.
О, взгляните в глубь покоя,
в дом, упавший в водоем, —
в отраженье, в жизнь, из коей
мы живыми — не уйдем!

«Так уходят в сумрак поезда…»

Так уходят в сумрак поезда,
так в музеях старятся амфоры,
так зимою птицы иногда
разбивают грудь о семафоры.
Жмется жизнь под арками моста:
нищие укутаны газетой.
Счастье для газетного листа —
греть он может спину жизни этой!
Но лишен тетрадный складный лист
этого завидного удела.
Лист мой, понапрасну ты речист:
никому до слов твоих нет дела.
Молоку предписано скисать,
молочаю — соки лить над полем.
Но о смерти зрело написать
может тот лишь, кто смертельно болен.
1936

ВОСК

Наталии Борисовой
Зерно в земле созрело и взошло.
Цветок висит, виясь серьгою длинной.
До круч его дыхание дошло,
а стебель всё качается над глиной.
К полудню посетит его пчела
и улетит, забрав с собой пожитки,
чтоб к празднику душа его могла
лить на церковный камень пламень жидкий.
Жужжание осиного гнезда —
несносное бесплодное дрожанье;
зато пчела (звенящая звезда)
имеет золотое содержанье.
Пусть теплый мед клетчатки золотой
дает питанье плоти человека,
чей дух идет к Психее нежной, к той,
которая ведет его от века…
Смола струит вдоль сосен янтари,
и слабость белым облаком летает.
Ах, в этот час гори, свеча, гори —
пусть воск тяжелый твой по капле тает!
1935

ТЕНЬ В ХАРЧЕВНЕ

Там, где в ведре воздушной шапкой
встает дыханье молока, —
вступает топка в дом охапкой,
во тьму — с подсвечником рука.
Свеча вошла, на гроздь обоев,
на гвоздь — свой зыбкий свет лия,
и стало в комнате нас двое:
на стенке тень моя и я.
Сродни нам лестница харчевни,
на буквах — золота налет,
ее окошек контур древний,
ее холста суровый лед.
Нам сладко в кислом доме спится!
Ах, нам бы над ложбиной сей
под крепким солнцем двигать спицы
и хворостиной гнать гусей!
Но тень моя иного хочет,
и для чернильного ведра
пучок гусиных перьев точит
и водит ими до утра.
Привыкла тень — о, немудреный
дагерротипный аппарат, —