— У Роулингсов! — ответила она негромким напряженным голосом.
— Почему?
— Из-за одежды, конечно! — Она постаралась справиться с захлестывающим ее гневом.
— Ее мог забрать Сальвадор, — бесстрастно заметил он, следя за нею прищуренными глазами. Казалось, он чувствует, что она на пределе, потому что не пытался приблизиться к ней.
— Да, мог. Но я предпочла взять ее сама.
Доминик услышала у себя за спиной шаги: в комнату вошел Сальвадор.
— Я отнесу вещи в вашу комнату, сеньора, — сказал он невыразительно.
Сжав губы, Доминик покачала головой.
— Нет. Нет, не надо, — резко ответила она. — Оставьте их — оставьте их в холле!
Теперь глаза Винсенте потемнели от досады, и он нетерпеливо махнул рукой.
— Отнеси их в комнату, Сальвадор, — отрывисто приказал он.
— Да, сеньор. — Сальвадор проигнорировал распоряжение Доминик и вышел через арку. Краешком глаза она увидела, как он идет наверх, и гнев ее еще усилился.
— В этом была необходимость? — невесело спросил Винсенте. — Ясно, что ты чем-то расстроена, но к чему была эта ребяческая истерика?
— Ребяческая истерика! — повторила дрожащим голосом Доминик. — По-твоему, вот что это такое?
Винсенте подошел к столику с бутылками.
— Выпей чего-нибудь, — хладнокровно посоветовал он. — Это тебя успокоит.
Доминик нерешительно застыла у двери, чувствуя, что еще немного — и она потеряет остатки с таким трудом сохраняемого спокойствия. Он так хладнокровен, так спокоен! Неужели он не догадывается, что она узнала? Конечно, догадывается! Он должен был знать, что рано или поздно она обязательно узнает! Уж не думает ли он, что своим равнодушным отношением уменьшит важность того, что ей предстоит сказать?
— Винсенте! — гневно сказала она. — Не пытайся меня успокоить. Ты, наверное, имеешь представление о том, что меня расстроило!
Он повернулся, небрежно прислонившись к столу.
— Несомненно, Марион Роулингс пыталась устроить неприятности, — цинично заметил он.
Доминик переплела пальцы, опуская голову. Он пожал плечами и добавил:
— Ты однажды сказала мне, что мне известно, что она за женщина. — Он пристально всмотрелся в нее. — Тебе это тоже известно.
— Да, но… Ведь это совсем другое дело. Это нечто бесспорное. Нечто, что даже Марион не могла бы выдумать!
— Ты уверена? Доминик подняла взгляд.
— Конечно, я уверена. Или ты отрицаешь, что раньше был женат?
На лице Винсенте не отразилось никаких чувств. Оно было как маска, и Доминик с отчаянием подумала: увидит ли она когда-нибудь, хоть мельком, человека, скрывающегося за этой маской? Накануне ночью она решила, что нашла настоящего Винсенте, того Винсенте, которого не могла тронуть ни одна из этих женщин с их позами, но теперь она чувствовала неуверенность, неопределенность.
