Алли собрала все свои силы и залепила Мэри такую грандиозную пощёчину, что та упала бы, если бы не поддержавший её Вари. В мгновение ока десяток других ребят накинулись на Алли, бросили её на пол и принялись терзать девочку, словно и в самом деле в их власти было разорвать её на куски.
— Оставьте её! — закричала Мэри, и все моментально повиновались.
— Эх, как было бы здорово, если бы ты могла ощущать боль, — процедила Алли. — Чтобы у тебя вся физиономия горела от этой пощёчины!
С этими словами она повернулась, вошла в лифт и послала его вниз. Она и сама не знала, куда направится, знала только, что публично страшно оскорбила Мэри, Королеву Сопляков, и теперь обратной дороги нет.
Мэри долго смотрела в закрывшуюся за Алли дверь лифта. Алли, конечно, не догадывалась об этом, но Мэри и вправду ощутила, как страшно обожгла её пощёчина. Обожгла не лицо, но душу, а ведь эта боль сильнее любой физической боли. И всё же Мэри была права, поступая так, как поступила.
Она подставила другую щёку.
— Возвращайтесь к своим занятиям, — сказала Мэри собравшейся вокруг неё детворе. — Всё хорошо, всё в порядке.
Толпа начала рассасываться. Вскоре на пустынном этаже остались только Мэри и Вари.
— Почему ты позволила ей уйти? — спросил Вари. — Она должна быть наказана!
— Остаться в одиночестве в мире живых — достаточное наказание, — ответила Мэри.
Пусть Вари недоволен её реакцией — он будет вынужден смириться с ней. Они все смирятся. Интересно, думала Мэри, догадывается ли Алли, как тяжело ей далось решение принести Ника и Любистка в жертву ради спокойствия и счастья других детей? Проныра умел управлять силами, неподвластными Мэри. Когда троица Зелёнышей отправилась к Проныре, это само по себе было великой глупостью, но вдвойне глупо предпринимать попытку спасения. Глупо и бессмысленно. Ника больше нет. Она даже не успела как следует узнать его, и теперь не сможет сделать этого никогда. Она бессильна. На короткое мгновение скорбь чуть не взяла над нею верх. Мэри едва не пожалела о том, что сделала. Из груди рвалось рыдание, но она сумела подавить его — так же, как подавила слёзы. Ради всех её детей.
— Ты права, — согласился Вари. — Ты поступила правильно.
Она наклонилась к его кудрявой головке, но остановилась, опустилась на колени и поцеловала мальчика в щёку.
— Спасибо, Вари. Спасибо за то, что ты неизменно верен мне.
Вари просиял.
Лифт Алли ушёл вниз, тогда как их кабина вознеслась наверх. Скорбь Мэри была безмерна, но она найдёт способ справиться с нею. Поднятый Алли тарарам скоро уляжется, и снова счастливые дети будут играть в мяч и прыгать через скакалку — так, как оно и должно быть. И так оно и пребудет — день за днём, и ныне, и присно и во веки веков.
