— Мы не в силах ничего сделать.
Алли не поверила своим ушам.
— Что?!
— Ник с Любистком пропали навсегда, — сказала Мэри. — Всё это твоя вина.
И Мэри повернулась с намерением уйти.
Алли потрясла головой. Ей хотелось, как давеча с Пронырой, кинуться к Мэри и надавать ей по первое число, но она удержалась.
— Нет! Ты не можешь их так оставить!
Мэри резко обернулась к ней, всё её существо дышало негодованием:
— Неужели ты думаешь, что я не хочу освободить их? Думаешь, я мечтаю о том, чтобы Ник провёл вечность в плену у этого ужасного, злобного духа?
— Тогда сделай же что-нибудь!
— И подвергнуть опасности моих детей? Никогда в жизни я этого не сделаю! Я призвана охранять их, а не посылать на войну! Проныра к нам не суётся. Мы не лезем в его дела. Вот так надо действовать по отношению ко всем монстрам. В том числе и к МакГиллу.
И опять по толпе прошли шепотки и ахи — теперь при упоминании имени МакГилла.
— Мир там, снаружи — недобрый мир, если ты ещё сама этого не поняла, — продолжала Мэри. — Иногда мы проваливаемся в землю и никогда не возвращаемся назад. Иногда мы попадаем в плен, и больше о нас ни слуху ни духу. Потерять Ника и Любистка — это большая беда, но я не стану превращать её в трагедию, послав к Проныре беззащитных детей, чтобы они стали его рабами!
У Алли занялось дыхание — если оно может заняться у того, кто вообще не дышит.
— Да ты сама монстр! — воскликнула она. — Ты ничем не лучше Проныры! Я тебя правильно поняла — ты говоришь, что не станешь НИЧЕГО делать? Для тебя Ник и Любисток, значит, просто «приемлемые потери», да?
— Никакие потери не приемлемы, — отрезала Мэри. — Но иногда с ними приходится мириться.
— А я не стану!
— Если я могу смириться, то и ты сможешь, — возразила Мэри. — Если ты намерена оставаться здесь, с нами, тебе придётся научиться жить со своей виной.
В эту секунду Алли поняла, что происходит.
Мэри выживала её. Она выбрасывала Алли вон из своего королевства, но делала это так, что не подкопаешься. Если Алли хочет остаться здесь, ей придётся смириться с потерей друзей и даже не пытаться спасти их. На такие условия Алли ни за что не согласилась бы, и Мэри это прекрасно знала. Наверно, поэтому «её величество» успокоилась и вновь овладела собой.
— Я глубоко сожалею о том, что случилось, — проговорила она. — Я понимаю, как тебе сейчас трудно.
От звучавшего в голосе Мэри искреннего сочувствия Алли стало ещё хуже. Ах ты, Мэри, заботливая, нежная попечительница… Цена твоей заботы, однако, слишком высока!
