И подчинялись они начальнику Главного управления ВВС РККА генерал-лейтенанту Рычагову.
Поэтому, если на вооружение советских ВВС и поступали «гробы», то ставил их в строй не Сталин. В строй их ставил генерал-лейтенант Рычагов. У Сталина просто не было рабочего органа по оценке поставляемых промышленностью самолётов. А у Рычагова такой орган был. И отвечал за его работу он же, генерал Рычагов.
Вернёмся снова к воспоминаниям Грабина. Вспомним описанное им заседание по поводу военной приёмки пушек. Ведь какие там гремели баталии. Схлёстывались наркомы и маршалы. А из-за чего? Военные приёмщики-артиллеристы (кто они там по званию? капитаны? майоры?) не принимали слишком большой процент готовой продукции. И не принимали часто по вполне формальным поводам, не влияющим на качество пушек.
Пушка, заметим, в случае отказа просто перестанет стрелять. Она не упадёт с неба на землю.
Допустим, что это именно Сталин заставил Рычагова дать приказ своим военпредам принимать в строй заведомые гробы. Тогда возникает вопрос. Недоступный борцам за свободу в силу его неимоверной сложности.
А зачем?
Зачем Сталину нужно было это делать? Он что, действительно был заинтересован в ослаблении советских военно-воздушных сил? В уничтожении таким путём советских лётчиков? Вот пушки негодные он принимать военных у промышленности не заставлял. Танки бракованные принимать не заставлял. Корабли дефектные принимать не заставлял. А самолёты почему-то принимать заставлял.
В общем, ясно, что допущение это детское. Ясно, что Сталин занимался своим делом. Рычагов занимался своим. И ничего, очевидно, Рычагов ранее не докладывал Сталину о качестве поставляемой в армию авиационной техники. Принимал решения по своему усмотрению. Это ведь в его власти было — поддержать своего военпреда в случае его неуступчивости. Или, наоборот, приказать ему принять партию заведомо неисправных самолётов.
За что, кстати, и судили в 1946 году маршала Новикова.
Но, если прославленного маршала заставили поступать так родственные и дружеские отношения, то с Рычаговым, видимо, было иначе. Дело в том, что наркомат авиационной промышленности возглавлял Шахурин, сталинский любимец. По линии ЦК авиапром курировал Маленков, стремительно набиравший тогда силу и влияние.
Рычагов просто не хотел портить отношения с такими влиятельными людьми.
Поэтому возглас Рычагова на том памятном заседании был возгласом действительно борца с режимом. Это надо действительно признать. А именно.
