Им не понравилось, что он смеется, и они ринулись к нему, перегородив ему путь на следующем светофоре. Он не мог дать задний ход, и заблудился в окружившем его гигантском лабиринте городских улиц. Позади в заторе стояла еще одна машина — перепуганная женщина кинулась искать телефон и закрывать двери на замки. Ему показалось, что модели поведения, из которых он мог бы выбрать самую разумную, постепенно удалили из рамок реальности, и ему стало не по себе. Из «мерса» вылез негр — уверенный, торжествующий и непреклонный. С тротуара за сценой наблюдал какой-то отморозок. Босой и голый по пояс, он сидел на приступке у гастронома. Джеймс уставился на отморозка. Негр нагнулся к окну и плюнул.
Джеймс вывернул к обочине, обогнул «мерс», дернул вниз акселератор и машина рванула на красный свет, вмяв его в сиденье. На переднем сиденье лежала коробка с салфетками, Стася вытерла с губ сперму Эдди, накрасила губы, обтерла горлышко холодной банки колы — Эдди говорит, что они пачкаются на складе — и быстро стала пить, предварительно охладив напиток до шести градусов струей газа из баллончика для заправки зажигалок, чтобы убить вкус, стирая коричневые капли с напудренных щек, тихонько посмеиваясь. Он дернул рычаг и стер с пиджака крапчатый бурый плевок. Ни в коем случае не думать о Стасе. В зеркале заднего обзора негр поспешно забирается в «мерс» — как бешеное насекомое — и «мерс» срывается в погоню.
Он понимал, что «бокстер» быстрее «мерса». Но он и так сделал все возможное, чтобы предотвратить заваруху. «Плеваться — это уже слишком», — подумал он. Он рванул в сторону, тормознул, поставил машину поперек улицы, вышел и потянулся за бейсбольной битой, лежавшей в углу выстланного серыми ковриками салона. Машина была совсем новая, и еще не успела утратить тяжелый рекламный запах кожи и ковров. Его легкие наполнились этим запахом.
Показался «мерс», водитель нажал на тормоза, колеса заклинило, и «мерс» врезался в стоявшую на обочине машину. Черные хотели вылезти и напасть на него, но он ударил по машине битой и они, передумали. Они выпучили на него глаза. Он разбил фары, ветровое стекло, долбил по дверям, пока краска не начала опадать длинными клоками. Раздолбил спицы на колесах и выломал ручки на дверях. Сломал руку водителю, когда тот попытался дать задний ход, просунулся в дверь и стал наворачивать дубиной по карминовому внутреннему убранству автомобиля. Мотор заглох. Дело происходило на тихой улочке с обилием стекла и зелени — темные маленькие веранды, прохладные тенистые комнаты. Книжные шкафы, сухие букеты на белых каминах. Лишь двое прохожих могли наблюдать его бесчинства.
