— У вас отличная память, — наконец проронил Хемингуэй. — И превосходные актерские данные. Вы могли бы стать хорошим чтецом.
— Быть может, я и есть чтец, — ответила с улыбкой девушка. — Чтец по натуре. Это хобби, когда я не занята основной работой.
— Давайте выпьем, — предложил Хемингуэй. — Самое время промочить горло. Давайте выпьем за Ренату, — сказал он.
— Давайте, — сказал Мигель.
Рената промолчала. В глазах ее затаилась улыбка. Волосы чудесным дождем рассыпались по плечам. От нее пахло свежестью, светом, близкой мечтой.
Хемингуэй залпом опорожнил стакан. Мигель последовал его примеру. Рената только пригубила виски, чуть-чуть. Виски было очень горькое и пахло дымом. Дымом костра.
— А над чем вы сейчас работаете, мистер Хемингуэй? — поинтересовался Мигель. Он уже хорошо захмелел. Он был уже здорово «на взводе», хотя всеми силами старался не показывать этого. Напротив, ему хотелось показать, что голова его ясна, как никогда, и разум нисколько не изменяет ему. — Я имею в виду, то есть я хочу спросить, какую книгу вы пишете?
Хемингуэй несколько секунд помолчал, словно раздумывая, стоит ли ему отвечать, а потом сказал:
— Amigo, я же говорил тебе, не называй меня «мистер Хемингуэй». Зови меня просто «Эрнесто». А пишу я сейчас одну книгу, которая мне очень дорога и в которой я рассказываю о далеком, но чудесном времени. Это было время моей молодости, лучшие годы… Я почти закончил книгу. У нее пока еще нет названия, но я что-нибудь придумаю. Это, конечно, не беллетристика в точном смысле слова, но если вы пожелаете, то сможете считать ее беллетристикой. Я не люблю заранее раскрывать содержание книги или пересказывать ее до того, как она появится на книжных прилавках. Это понятно каждому, кто считает себя причастным к писательству и пишет по-настоящему, кто пишет простую, честную прозу о человеке. Нет в мире дела труднее, чем это, скажу я вам. А что касается моей новой книги, то в свое время вы ее прочтете. В ней я писал о людях и о городе, который меня с ними свел: о Париже. Париж — город особый. Он никогда не кончается, и каждый, кто там жил, помнит его по-своему. Мы всегда возвращались туда, кем бы мы ни были и как бы он ни изменился, как бы трудно или легко ни было попасть туда. Париж стоит этого, и ты всегда получал сполна за все, что отдавал ему. И. таким был Париж в те далекие дни, когда мы были очень бедны и очень счастливы.
На минуту воцарилась тишина. Слова Хемингуэя произвели на Мигеля и Ренату глубокое впечатление.
