— Приветствую, дорогая Анна Григорьевна, жаждал вас увидеть. С того тротуара, можно сказать, устремился. — Недов, улыбаясь, приподнял шапку и крепко сжал руку Соколовой у локтя. — Разрешите, провожу немного? У меня к вам разговор, глубоко дружеский разговор.
Соколова не ответила. Он пошел рядом, придерживая ее локоть. Въедливый тенор, улыбка, как сиропом налитые глаза, способность нагло прилипать к человеку вызвали у Соколовой глупое девчоночье желание толкнуть его локтем, который он бережно поддерживал.
— Вы, дорогая, можно сказать, непревзойденный методист. Преклоняюсь перед вашим мастерством. Многие считают Линдена Николая Яковлевича, но лично для меня — вы. Вы, вы! Со всей прямотой, со всей искренностью — пре-кло-ня-юсь.
Соколова молчала — к чему бы такие хвалы?
Стремительно, видимо никого не замечая, обогнала их Алена Строганова. Еще два раза под светом из окон мелькнул пестрый платочек на копне волос и потерялся в снежных сумерках.
— Не иначе как на свиданье помчалась! — Недов засмеялся, будто жуя слова и причмокивая. — Ап-пе-титная девица!
Соколова вздохнула: «Более бездарного определения не придумать. Богато, напряженно девчонка живет. И будь она кособокая, будь рябая, все равно тянулись бы к ней люди. Да где уж такому чудищу понять».
— И талант, конечно. Талант, талант, талант! — Немного помолчав, опять усиленно ловя локоть Соколовой, Недов наклонился к ее уху. — Но вот, можно сказать, нравственное лицо…
— Что?
— Извините, дорогая, ведь я — что?.. Ведь разговоры-то идут!
— Педагогам не следует подхватывать сплетни.
— Извините — глас народа. И даже в райком…
— Вы разносите сплетни.
Недов отпустил ее локоть.
— Жаль, жаль, Анна Григорьевна. Мною руководит, можно сказать, высокое чувство товарищества.
«Ишь ты, как в положительного героя принаряжается».
— Мне жаль вас расстраивать, дорогая, но из самых гуманных побуждений… — Он подождал немного. — Никто не смеет поднять руку на ваши академические показатели. Тут вы вне, можно сказать, досягаемости. Однако в воспитательной работе симптомы угрожающие.
— Да? — с наивным удивлением спросила Соколова. — А что случилось?
Он длинно вздохнул:
— Много.
«Пусть, пусть выложит припасенные мины, только интерес показывать не надо — равнодушие его больше раздражает». Она усмехнулась:
— Ах, даже много!
— Анна Григорьевна, пока не поздно, я вас по-дружески, можно сказать, предупреждаю, — он опять взял ее за локоть.
Анне Григорьевне стало в самом деле смешно.
