Он Смердякову чудно улыбнулся —
И с этой же улыбкой обернулся,
Уже в передней, вымолвив — прости…
………………………………………………..
Темно-малиновый кровоподтек
В углу тихо-сияющей иконы…
И в серый… денежный конверт… исконный
Цыпленочку… гнездящийся пяток…
Да пожелает ли она придти —
Таким деньгам не место быть в конверте…
…Она из тех, что сосчитать, поверьте,
По пальцам не умеет до пяти…
Не говорит ни со своим рассудком.
Ни с гордостью не шепчется своей —
Но знаешь, что всего она страшней, —
Когда вдруг тихо скажет прибаутку…
Что борода — седая трын-трава…
А ты под лампы траурную копоть,
Ты жаждешь языком нащупать шепот
В горячей сладостной слюне слова…
Метелица уж больше не кадит
Язычеству, которое блистает…
Дамоклова сосулька нависает
И блеском затаившимся грозит….
И лунного сияния тот свет
Сливается с волшебным этим светом …
И дивный сладкий скрип в сверканьи этом
Сокрыт, замерз… Все нет ее… Все нет…
И улица молчит, как этот свет …
И на углу – из окон желто-мутных,
Из окон чайной – плёском поминутным
Выплескивался мутно-желтый свет…
Что мучаешься ты ведь все обман –
Ведь молодость проходит раньше бедер,
Ведь отчество стареет раньше, Федор,
Ведь не стареет лишь один туман…
Она молчит, не смотрит на луну,
И видит свет, что выплеснут из чайной,
И ежели придет, рукой отчайной
Рванув звонок, как ржавую струну, —
Ты выбежишь, все двери отворив,
Она пройдет, не дав себя под локоть,
И свет иконного кровоподтека…
Кумиром… озарится… сотворив…
И в миг, когда скользнет ее платок,
С плеча скользнет, и со спины, со стана,
Ты скажешь ей — я на колени встану
И раздавлю последний лепесток…
Последний лепесток я раздавлю
Или своими нежными стопами
Встань на него, покрытая шипами, —
Я кровь свою на тех шипах люблю…
…………………………………………….
…Темнеет мел и уголь посветлел…
Дыхание, объятое тисками,
Он грудь себе сжимал двумя руками —
Есть астма чтенья — ею он болел…
Всю ночь бессонную опять читал
И первый том к утру закончил «Братьев»…
И, наконец, зевая, как распятье, —
Раскинув руки, он над книгой встал…
И глухо… на забвения басах…
Часы пробили… словно в прошлом веке…
И думал он – как вечность в человеке,
Так коридор продолжен в голосах
Тех близких, что к нам издали идут,
Чтоб ближе быть, идут по коридору,
И на окне – ко мне войдя – найдут
Сугробами опущенную штору…
Прислушался – но платье не шуршит
И замерло уже у самой двери…
«Войди» – и не услышав, но поверив,
Заботливость к усталости спешит…
Обычный возглас: «ты опять не спал»
Рожден сестрой, еще влюбленной в брата,
