У Николая поплыло перед глазами, все его большое тело загудело и сладко заныло. Он сдавил ее до хруста, не помня себя, не имея сил оторваться...
Когда, до слабости опустошенный, Хитрович поднялся, все очарование было уже смыто, как водой.
Она, дотронувшись до его плеча, почти шепотом спросила, приподнимаясь к его уху:
— К врачу мне не нужно пойти?
Это резануло по нему со страшной силой, он круто повернулся, смотря на нее с ужасом и крайним изумлением.
— Ты меня не бойся, — побелевшими губами прошептала она.
Оскорбленный ее вопросом, содрогаясь от того, что произошло так неожиданно и ненужно, он, не оглядываясь, пошел на дорожку к выходу.
— Николай! — крикнула она ему, но он не обернулся.
На берегу Николай нашел свободного лодочника и заторопил его, боясь только одного: как бы ему не встретить или не увидеть ее, Лизу.
Он хотел прямо на пристань, но подумал, что красноармейцы будут беспокоиться и еще начнут искать его, свернул в казармы и, ни о чем не думая, остановившимся взглядом тупо смотря в потолок, пролежал на койке до позднего вечера, пока не пришли красноармейцы.
Встретил их, слабо и глупо им улыбнувшись.
— Я не могу здесь, товарищи. Не спрашивайте почему, с ночным я уеду в Аракчеевку.
Липатов хотел рассказать Хитровичу про завод, про собрание, но, взглянув на его осунувшееся, безмерно усталое лицо, отдумал, только недоуменно пожал плечами.
— Ну-к што ж, езжай!.. Скажи там, что завтра приедем.
Красноармейская бригада — высокий сутуловатый Липатов, маленький белобрысый Карпов и чернявый кряжистый Кадюков — пришли в завком шефского завода еще до начала занятий.
Подметавшая комнаты сторожиха Игнатьевна встретила их холодком, многозначительными взглядами на сапоги и кадюковскую махорку, но бригада мало этим беспокоилась, на цыпочках пробралась к председателеву столу и разместилась на гостевых стульях. Карпов долго не усидел; роняя стулья, он обегал комнаты, осмотрел и ощупал канцелярские принадлежности, сорвал с календаря вчерашнее число и, увидя на стене заводские диаграммы, крикнул товарищей.
Втроем они долго рассматривали диаграммы, изучали, что к чему. За столбиками «продукции» Кадюкову почему-то казались съестные продукты — хлеб, мясо, картошка; за столбиками «рабочей силы» — комковатые мускулы рук и груди.
Липатов старательно переписывал цифры в тетрадку, проверял их, подсчитывал.
— Выходит, что продукция-то в три раза увеличится, а рабочих — в два раза.
Кадюков еще раз недоверчиво покосился на диаграммы.
