Придя к власти, Газан первым делом распорядился разрушить в Тебризе, Багдаде и других городах ислама все языческие храмы, церкви и синагоги. Государство Хулагуидов влилось в состав мусульманского мира. Вассальная связь с Китаем, и без того уже слабая, прервалась окончательно, так что Газан даже формально правил совершенно независимо от великого хана. Его царствование пришлось на трудное время. Для всех было очевидно, что в начале 1290-х годов держава ильханов переживала глубокий кризис: сельское хозяйство находилось в упадке, городская жизнь замерла, финансы пришли в расстройство, а государственные чиновники погрязли в коррупции. Всё это являлось следствием опустошительного монгольского нашествия, повлёкшего за собой разрушение городов, истребление множества людей и страшное разорение прежде цветущих областей. Повсюду наблюдалось оскудение населения и всеобщее запустение. Так, по свидетельству Рашид ад-дина, в каждом городе половина домов была необитаема. Прежде знаменитые ремесленные центры, такие как Рей, Мерв, Кум, Мосул, лежали в развалинах. Оросительная система не функционировала — одни каналы были засыпаны, другие обмелели.
Не менее губительной для страны являлась налоговая политика завоевателей, беспорядочная и непродуманная, а также сам строй монгольского государства, остававшегося по существу кочевой ордой, живущей за счёт грабежа. В конце XIII века имелось около сорока различных налогов и повинностей, крайне разорительных для населения. Никакого порядка в их взимании не было. В Большом диване, учреждении специально ведавшем налогами, за взятку или по протекции можно было легко получить берат на сбор налога, при этом никто не заботился о том, в который раз собирается налог с одной и той же местности, а также каким образом и в каком размере он взимается. Обычным делом было взимание несколько раз одного и того же налога, отдача налогов на откуп, требование податей вперёд, незаконная оценка урожая и т. п. Повинности также были очень тягостны, в особенности строительные работы, на которые население часто сгонялось в разгар полевых работ, а также обязанность пускать к себе на постой монгольских гонцов (ильчи).
Газан хорошо видел, что он правит разорённым государством. Большой заслугой с его стороны было уже то, что он, в отличие от своих предшественников, попробовал разобраться в причинах сложившегося положения вещей и постарался уничтожить хотя бы самые вопиющие из творившихся злоупотреблений. При этом как истый монгол он наводил порядок с безжалостной жестокостью — все заподозренные им в неповиновении или подготовке мятежа немедленно уничтожались без всякого суда. Это был по-настоящему грозный владыка, перед которым трепетали даже могущественные эмиры. Однако Газан понимал, что одними карательными мерами поправить дело уже нельзя — необходимо было кардинальным образом менять всю внутреннюю политику, что он и сделал.
