В этом обществе считается достойным и, «преисполнившись гнева, обрушивать атомный дождь», и питаться человечиной, прикрываясь «божьим благословением». Впрочем, жизнь такова, что течение времени ведет к забвению, и остается в памяти только голый факт, а пограничная ситуация забывается. Так произошло и с женщиной в пестрых шароварах. Она просидела около часа в поле близ Мацуяма и не пыталась даже отыскать свой дом. Пепелище, оставшееся на месте квартала, являло картину полного разрушения, и странно было надеяться, что кто-то случайно уцелел.
И все же один человек, находившийся в эпицентре взрыва, оказался жив. Это был муж той женщины. Он работал на заводе в бухте Акуноура. Этот район не очень пострадал. Наверное, если бы в тот день он пошел на работу, с ним бы вообще ничего не случилось.
Как и в случае с Инатоми, девятого августа он простудился и остался дома. С утра беспрерывно раздавались сигналы воздушной тревоги, поэтому он, чувствуя недомогание, затащил матрац в противовоздушную щель, вырытую в дома, и там лег. Их двухэтажный деревянный дом как щепку унесло ветром, уцелел только бассейн, сделанный из искусственного мрамора. Но мужчина все же спасся. Вход в щель засыпало, и он, чтобы выбраться наружу, целых три часа откапывал себя изнутри. Затем он, когда уже бежал по дороге, поранил ногу. Это была его единственная травма. После войны мы с матерью поехали в Симабара, чтобы поблагодарить ту женщину за заботу обо мне. Ее муж, совершенно облысевший, лежал на постели в гостиной. Из их простого деревенского дома открывался прекрасный вид на бухту Тидзиисинада. Я еще помню, как с появлением косяка рыб буквально на глазах менялся цвет моря.
Когда мать произнесла слова благодарности женщине за ее доброту, проявленную тогда ко мне, ее муж, лежавший до сих пор молча, встал и со злостью бросил:
— В то время, как я, словно крот, из последних сил рыл землю в щели, она сидела в поле и спокойно оттуда посматривала! Даже не пришла спасти меня!
Хозяйка принесла нам чаю. Ее губы беззвучно шевелились, но она, так и не сказав ничего, только молча отвернулась и стала смотреть в сторону моря.
Если рассказывать о том времени, подобных смешных и трагических историй наберется немало.
Из Мацуяма мы снова ушли в горы. Пробираясь по холмам, к сумеркам достигли горного склона, начинавшегося позади женской гимназии. Это в том месте, где находится храм Ситимэн-дайбосацу. Там стояли два-три полуразрушенных крестьянских дома. В сарае сидели взаперти куры, и, когда мы проходили мимо, они, просунув головы между жердями загородки, вопросительно смотрели на нас, словно спрашивали: «Что случилось?» Мы невольно рассмеялись. Хотелось ответить, если бы только они понимали: «Люди и те не знают, что случилось».
