Наверняка я мог сказать только одно: когда-то эта голова принадлежала человеческому существу. Чем она стала потом — одному Богу известно. Насколько я мог судить, раньше ее носил мужчина лет сорока. Черты его лица исказились. Рот непропорционально увеличился, глаза набухли и гротескно выкатились из глазниц, при этом кожа, покрытая розоватым гелем, выглядела чистой и гладкой, как у новорожденного.
Из охваченной огнем квартиры донеслись хлопающие звуки трескающегося дерева. Потом лопнули чудом сохранившиеся стекла. А затем донесся еще один звук. Скорее всего, это воздух выходил из замкнутого пространства, но могу поклясться, что я различил нечто похожее на крик. Жалобный крик. Крик живого существа, погибающего в огне. Он становился все громче, отчаяннее, пронзительнее. Потом все стихло.
Убедившись, что огонь сделает свое дело, я повернулся и пошел прочь. Мальчишка потянулся следом.
— Ты один?
Он не ответил, только сунул руки в карманы джинсов и побрел по улице.
— Говоришь по-английски?
Молчание. Никакой реакции — бесстрастное, похожее на маску, лицо. Взгляд устремлен прямо перед собой.
— Неплохой пожар мы устроили, а? Вместо дома останется только груда золы и головешек.
Мальчишка вдруг остановился, и, словно вспомнив что-то неприятное, сказал:
— Улей.
— Улей? — Я посмотрел на него. — Что ты имеешь в виду? Какой улей?
— Ты что не слышал? — Его лицо сердито вспыхнуло. — Я ж сказал… улей!
— Извини, я не знаю…
Впрочем, последние слова были произнесены в пустоту. Парнишка исчез. Ударился в бега. Причем мчался он так, словно за ним гнался сам сатана.
Только теперь он несся к группе людей, стоящих на перекрестке. Они не двигались с места, но с интересом рассматривали меня. Я также заметил, что у них есть оружие.
Подбежав к ним, мальчишка встал рядом с парнем, вооруженным обрезом помпового ружья.
Инстинкт уже подвел меня, поэтому полагаться на него, возможно, и не стоило, но глупость неистребима, и я, разведя руки в стороны и демонстрируя отсутствие оружия, медленно двинулся навстречу незнакомым людям.
Пожалуй, пора и поговорить с кем-то.
— Еды у нас нет.
Это сказала мне девушка с черными глазами, когда мы сидели у трещавшего, как пулемет, костра, разложенного во дворе дома. Назвав ее глаза черными, я не имел в виду ничего такого. Нет, у нее действительно были черные зрачки. Чистый оникс. Блестящие, сияющие. Можете поверить, таких глаз я в жизни не видел. Она говорила — а я пялился на нее. Но в ней и впрямь было что-то неотразимое. Тонкое, исхудавшее лицо и стройное тело ему подстать. Чистая, учитывая обстоятельства, одежда, длинные, шелковистые черные волосы, столь же прекрасные, как и глаза. Возраст? Я бы дал лет восемнадцать.
