— Сейчас узнаешь.
Царь Гордон трижды хлопнул в ладоши, и в тронный зал вошли слуги.
— Объявляю свою царскую волю! — торжественно провозгласил Гордон. — За раскрытие заговора супротив короны и спасение жизни первого лица государства жалую моего царского сплетника Войко Виталия Алексеевича саном боярским и шубой со своего плеча!
Гордон взял из рук первого слуги горностаевую шубу и лично накинул ее на плечи обалдевшего от такой чести журналиста. Второй слуга с поклоном передал царю боярскую шапку, которую Гордон тут же напялил на голову Виталику. Довершил картину боярский посох, плюхнувшийся в руки царского сплетника.
— Специально для тебя делан, — подмигнул Виталику Гордон. — Ты постоянно во что-нибудь влипаешь. Вот этим посохом, в случае чего, и отмахаешься.
Посох действительно был хорош. Острый, словно пика снизу, он был украшен сверху массивным набалдашником. Виталик взвесил посох, проверяя баланс.
— Свинцом, что ли, залит? — полюбопытствовал он, разглядывая резной набалдашник.
— С первого раза угадал! — восхитился царь. — Ну что, по руке посох будет?
Посох замелькал в руках царского сплетника с такой скоростью, что бояре ахнули.
— Еще как по руке! — одобрил подарок Виталий.
— Я знал, чего дарить, — самодовольно сказал царь. — Не первый год с боярской думой воюю. Ну, сплетник, теперь твое место рядом с ними, — кивнул он на тихо ропщущую боярскую думу.
Виталий покосился на смотрящих на него зверем бояр и отрицательно качнул головой.
— А можно я здесь посижу? — кивнул он на кресло, стоящее особняком.
— Тебе можно! — решительно махнул рукой царь.
— Гля-кось, — завистливо прошипел кто-то из бояр, — не успел шапку боярскую получить, и сразу под бочок к царю-батюшке подкатывается. Место потеплее занять норовит.
— Не, это он в оппозицию от нас уходит, — догадался какой-то особо грамотный боярин. — Супротив боярской думы что-то задумал.
Виталику стало откровенно смешно. Царский сплетник еще раз воинственно крутанул в руке посох.
— Это кто тут против оппозиции? — весело спросил он.
Боярская дума тут же прекратила роптать, зато подал голос царь.
— Ну, предположим, я, — сказал он, с любопытством глядя на сплетника. Гордону явно было интересно, как царский сплетник выкрутится.
Виталий его не разочаровал.
— Ты — царь, а не боярин, так что ты не считаешься.
— А если я за, — лукаво спросил Гордон, — то буду считаться?
— Ну это же другое дело! Считай, что ты записан в оппозицию. Ну, а кто против нас с царем-батюшкой? — вопросил юноша боярскую думу, поигрывая посохом.
