– Ты, правда, сдержишь свое обещание?
– Конечно. Великий Князь Дмитрий добр, он отблагодарит тебя, более того, ты получишь не какой нибудь захудалый приход, а обязательно в Москве. И кто знает, может быть, ты, через несколько лет верной службы получишь даже епархию.
Варлаам ехидно захохотал. Его собеседник немного успокоился от услышанного, глаза его загорелись алчным блеском.
– А теперь, Соврасий, слушай меня внимательно. Сейчас ты скажешься больным и пойдешь в свою келью, быстро соберешь вещи и тихонько покинешь монастырские стены. Я с лошадьми буду ждать тебя в ближайшей деревне, к вечеру мы должны достичь Тушина. Легонько подтолкнув Соврасия в спину, и дав тому понять, что разговор окончен, брат Варлаам направился к главным монастырским воротам. Он решил не забирать свой скудный скарб скитальца и оставить его в монастыре. Лошадь стояла в конюшне постоялого двора, деньги и мирская одежда лежали в комнате, которую он снимал. Осип заплатил вдвое больше хозяину за то, чтобы тот держал язык за зубами и не задавал ненужных вопросов по поводу того, зачем монаху лошадь и комната на постоялом дворе, когда рядом есть монастырь.
Осип сдержал данное Соврасию слово. Купив вторую лошадь, он рассчитался с хозяином постоялого двора, собрал свои вещи и стал дожидаться Соврасия. Тот не заставил себя долго ждать и через полтора часа, поле их разлуки в монастырском дворе они отправились в путь. С виду их дуэт напоминал иноков, спешащих с благословления настоятеля, по делам обители в Москву, к Патриаршему Двору. Впрочем, на заставах и дозорах они так и объясняли цель своего путешествия, кортеж Годунова обогнал их еще в самом начале пути, однако, они торопились, как могли, стараясь не привлекать внимания излишней поспешностью не свойственной их монашескому сану. К обеду Тушино осталось далеко позади. При подъезде к Москве уже слышался звон набата. Осип догадался о его цели, догадался и Соврасий, колокольный звон привел его в ужас. В эту минуту он искренне раскаялся в своем злодеянии, он слез с коня, упал на землю и начал молиться, прося у Всевышнего прощения за сотворенный грех цареубийства. Брат Варлаам, напротив, с каждым ударам набата ощущал в своей душе прилив радости и злорадства. Наконец, насытившись местью, он силой заставил подняться с колен рыдающего и трясущегося Соврасия, и усадил его на коня.
– Возьми себя в руки Соврасий, перестань распускать сопли и ныть, ты же мужчина, впереди тебя ждет великая милость нашего нового Правителя.
