– Афиноген, ты ли это? Ах ты, пес шелудивый, ты, почему до сих пор долг мне не вернул?
И действительно, под высокой собольей шапкой купца проглядывалась сверкающая плешь. Редкие нити волосяного покрова спускались от ушей, срастаясь с бакенбардами и ниже, перерастали в пышную ухоженную бороду. Захар Петрович перехватил его бороду рукой по середине и с силой притянул купца к себе.
– Сколько ты мне должен, Афиноген?
– Сущую малость, Захар Петрович, почитай тридцать рубликов с гаком.
– Почему не принес, как договорились?
– Так тебя же, Захар, не было в Москве!
– А оставить на подворье у моего счетовода ты не мог?
– Так я же хотел лично засвидетельствовать свое почтение, ты же знаешь, мое слово кремень.
– Кремень говоришь,- Захар Петрович рассмеялся, – твой кремень почитай уже истерся, скоро год как за тобой должок.
– Верну, все верну, до последней деньги и с барышом. Ты извини меня Петрович, что задержал.
– Ладно, извиняю. А что это у тебя в руках, дай-ка взгляну?
Кучин отпустил бороду оружейника и взял огнестрельную ручницу в руки.
– Так ее уже вот этот витязь собрался купить.
– Собрался, говоришь, – Захар Петрович хитро улыбнулся и подмигнул Илье, – вот мое последние слово, долг жду сегодня вечером и ни каких отговорок, да вот еще что, ручницу эту принесешь ко мне вместе с деньгами и не дай Бог, Афиноген, опять обманешь.
Захар Петрович вернул ручницу купцу и, взяв Илью под руку, повел его далее по рядам, оставив оружейника одного размышлять, как вернуть долг.
– Ну что, Илюша, как служба?
– Да хвалиться вроде нечем, Захар Петрович, так, тянем лямку помаленьку, на хлеб насущий хватает.
– Ясное дело хватает, так к хлебушку нужно еще и маслице, как ты думаешь Илья? – Кучин лукаво улыбнулся. – Нынче время такое смутное, чудит наш царь-батюшка, чудит. Совсем позабыл стыд Государь, не чтит старые обычаи, балуется грешными яствами, жрет со своими друзьями безбожниками телятину, не моется в бане. А иезуиты эти совсем обнаглели, шастают везде, храмы православные своим присутствием оскверняют, совсем стыд потеряли, открыто справляют свои латинские обедни, когда же такое было видано на Руси.
Кучин сплюнул и перекрестился.
– А ты, Илья как относишься к чудачеству нового Государя?
Илья пожал плечами, и немного собравшись с мыслями, ответил:
– Вспыльчив сильно Государь, не держит своего достоинства, на днях боярина Собакина побил палками за то, что тот отказался сесть обедать не с молитвой как полагается, а с музыкой, и это только один из множества примеров. Низость в Государе, Захар Петрович, для народа противнее самой жестокости.
