Декстер постепенно, небольшими порциями влил бульон в кастрюлю…
Степа воткнулся в маску с запахами. А ничего себе, кстати… Вкусно. У Донката даже слюнки потекли. Или это от голода?
Шойс тем временем убедился, что в кастрюле все порядке, убавил огонь, накрыл кастрюлю крышкой и многообещающе поднял в камеру палец, показывая, что переходит к чему-то еще. Степа фыркнул про себя: что, людоед еще одну деревню в лесу нашел?
Он скосил глаза на маленький экран. Там происходило то же самое. Сухопарый «мэтр» тоже оставил в покое основную кастрюлю и взялся за яйца.
А Шойс? Шойс, судя по запаху, резал чеснок. Хотя слово «резал» тут не очень подходило. Декстер, безуспешно пытаясь сохранить благожелательное выражение лица, крошил все тем же ужасающего вида тесаком некую массу перед собой, постепенно превращая ее в пасту.
Закончив, он счистил все во внушительную ступку, добавил пол-ложки соли и начал перетирать все не менее внушительным пестиком. Он это делал с таким ожесточением, что со стороны становилось понятно, что этот белый дядька ни разу не повар – он мельник.
Но вот, сакс, наконец, удовлетворился результатами «помола», выложил все в отдельную миску и взялся, как и «мэтр» на другом экране за яйца. Два желтка отправились в ту же миску, и пришла очередь совершенно замечательного прибора, который смотрелся в руке сакса немногим более органично, чем, скажем, розовый бантик, например. Зажав в своей лапище венчик, Декстер принялся взбивать массу в миске ничуть не менее энергично, чем до этого в ступке, периодически капая туда оливковым маслом.
Но надо было отдать Декстеру должное: его размашистые и сильные движения все же были на удивление точны и аккуратны. Степа даже одобрительно поджал губы, глядя с какой точностью сакс не дает ни одной капле вылиться из наружу.
Фил сместил камеру, и стало видно, как смесь в миске потихоньку загустевает. Декстер, дойдя до одному ему ведомого момента решил, что уже можно, и начал не капать маслом в миску, а лить его тонкой струйкой, не переставая помешивать.
Наконец, полученный результат его удовлетворил. Согнав с лица озабоченное выражение, он блеснул в камеру теперь уже своей фирменной улыбкой в тридцать шесть белоснежных зубов, залихватски подмигнул и отставил миску в сторону с многообещающей гримасой. Улыбнулся еще раз, проверил кипящий на плите суп и продемонстрировал в камеру несколько кусков белого хлеба. Поставил на еще одну конфорку большую сковороду, налил в нее масла, включил духовку, расположенную под плитой и принялся нарезать куски хлеба.
