Записки музыканта | страница 20

— Рассказывать наши истории, — сказал скорей для себя, чем для музыканта, полковник Куленкур, — рассказывать их друг другу, а также всякому встречному и поперечному, и так изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год, — разве это не суровое наказание?

— А вот мне трудней всего рассказывать о том, как реннский палач надевал на меня петлю. Веревка была грубая и жесткая, из испанского дрока, какие плетут в Таррагоне. Он слишком затянул петлю, перед тем как надеть мне на шею, голова не пролезала, и пришлось ему немного ее отпустить, но все равно веревка оцарапала мне все лицо. Я, уже наполовину задушенный, сказал ему: «Полегче, братец, я ведь тоже христианин!»

— А что он на это ответил? — поинтересовался музыкант.

— Да ничего. Поплевал на руки и затянул петлю как следует.

— Легкий хлеб у тамошних палачей! — заметил господин де Нанси. — А вот у нас, в Лорене, полагается приготовить петлю так, чтоб можно было накинуть ее на шею осужденному легко и свободно, точно лассо.

— Там действуют папские законы, — пояснил все знающий нотариус из Дорна. — Недаром записано: «Lotharingia reget lege romana»[11].

Лаяли пастушьи собаки. Мамер Хромой пощелкивал кнутом. Теперь карета катилась среди жнивья. Вот и развалины монастыря Святого Евлампия. Когда карета наконец остановилась в одном из внутренних двориков, в ночной тиши трижды прокричала сова.

Глиняная кружка ходила из рук в руки, от уст к устам. Господин музыкант собирался с духом, чтобы заставить себя приложиться губами к кружке, из которой пили мертвецы; доктор Сабат нарезал окорок длинным гасконским ножом — и делал это с большим искусством. Окорок так был наперчен, что нельзя было заметить даже отсутствие соли. Мертвецы жевали не спеша, в молчании, одни стоя, другие — сидя на каменных плитах, мадам де Сен-Васс сидела, завернувшись в пушистую пеструю шаль, извлеченную из корзины господина де Нанси. Когда музыкант решился наконец пригубить пива из кружки, послышались чьи-то тяжелые шаги.

— Господин кавалер, к нам прибыл капитан из Комбура. Надеюсь, известь не повредит вашему пищеварению, — сказал доктор Сабат, обращаясь к усопшему из Кельвана.

Шагая вразвалку, вошел еще один скелет с волочившейся по земле длинной шпагой, на левом плече у него сидел птичий скелет. Мамер поднял фонарь, при свете которого они вкушали трапезу, и музыкант с удивлением увидел, что этот господин, капитан из Комбура, носит синие и желтые цвета Наваррского кавалерийского полка, где он сам мог бы служить, если бы судьба не распорядилась им иначе.