– Не расстраивайся, – подошел к нему Анатоль Теплицкий, – говорят, не везет в карты, повезет в любви!
Мишель скептически усмехнулся:
– Что-то в последнее время мне в этом тоже не везет. Наверное, потерял где-то я свою удачу… Как с Кавказа перевелся, так не идет дело: и в карты проигрываюсь, и в любви получил отставку.
– Ты имеешь в виду свою обоже, Алину Иваницкую? Так у тебя с ней все вроде бы было хорошо…
– Было, – сквозь зубы сказал Мишель, гася сигарку о подоконник, – а теперь нет. Не поверишь, Анатоль, она мне с кем-то изменяет!
– С чего ты взял?
– Позавчера после спектакля зашел к ней, как всегда, в уборную, чтобы пригласить к Максим, а она и говорит: "Не могу сегодня, Мишель, устала очень, давай лучше завтра…" А вчера узнал от горничной, что после моего ухода Алина быстро собралась, села на извозчика (он уже ждал у подъезда) и была такова. Где провела вечер, никто не знает, но вернулась к себе почти под утро. Вот я и хочу выяснить, к кому Алина ездила, а потом вызвать мерзавца на дуэль и пристрелить.
– Тебе нельзя, Мишель, – рассмеялся Теплицкий, – если узнают о дуэли, мигом отошлют обратно на Кавказ.
– Тогда просто набью наглецу физиономию, – решительно заявил Романов, – это-то мне можно?
– Конечно, – согласился Теплицкий, – только стоит ли? Ведь все смеяться станут – Мишель Романов подрался, как извозчик, из-за какой-то танцорки! Брось, забудь про Алину. Вокруг столько хорошеньких девиц, глупо переживать из-за одной.
– Ты не понимаешь, Анатоль, – вздохнул Мишель, – я ее, кажется, люблю…
Теплицкий внимательно посмотрел на Романова и предложил:
– Может быть, пойдем, прогуляемся, все равно тебе здесь делать нечего – все уже спустил.
– Пожалуй, – согласился Мишель.
Приятели вышли на улицу, морозный воздух после душной комнаты был особенно упоителен, а черное бархатное небо над головами сияло тысячами звезд. Вдоль Итальянской улицы горели газовые фонари, под их светом снег сиял разноцветными искрами.
– Хорошо-то как, – вздохнул Теплицкий, – просто как в рождественскую ночь.
– Подмораживает, – поежился Романов и запахнул шинель поглубже, – завтра, наверное, на разводе заледенеем…
– Ты лишен поэтического воображения, – возмутился Анатоль, – в такую ночь надо стихи слагать, а не о разводах в Манеже думать.
– Этим пусть мой кузен Константин занимается, – заметил Мишель, – а я вирши писать не умею. Пойдем лучше в дом, а то я уже замерз.
– Что ты хочешь, это же не Кавказ, – улыбнулся Анатоль, – кстати, ты уже обдумал предложение Шуваловского?
