«Зачем? Теперь даже Асунава не сможет вмешаться. Это было бы против закона».
Было очень трудно снова не вздохнуть. Юный Дэйн был Чадом намного дольше, и отец Дэйна прослужил Чадом всю свою жизнь, но, казалось, он знал о Детях Света меньше него. Для Вопрошающих законом являлось то, что они сами называли законом. – «Просто присмотри за ними, ладно?»
Тром встал в центр внутреннего двора с обнаженным мечом, поднятым над головой, повернув лезвие параллельное земле. В отличие от Валды, он произносил слова точно, как они были написаны в законе: – «Мы собрались под Светом, чтобы засвидетельствовать Правосудие Света – священное право любого Чада Света. Истина сияет светом, и Свет должны осветить правосудие. Не позволяйте говорить никому, кроме тех, кто имеет право, и без промедления пресекайте попытки вмешаться в поединок. Здесь под Светом мужчине, вверившему свою жизнь Свету, будет явлено правосудие, силой его рук и желанием Света. Противники встретятся безоружными на месте, где стою я», – продолжал он, опустив меч вниз, – «и поговорят приватно без посторонних. Да поможет им Свет найти слова закончить их спор без кровопролития, иначе, один из Детей сегодня умрет. Его имя вычеркнут из наших списков, а его память предадут забвению. Сказано под Светом. Да будет это так».
Едва Тром шагнул к стене внутреннего двора, Валда двинулся на середину высокомерной походкой под названием «Кот, идущий через двор». Он знал, что не было слов, чтобы остановить кровопролитие. Для него схватка уже началась. Галад просто вышел, чтобы его встретить. Он был почти на голову выше Валды, но его противник держался так, словно он был крупнее, и был полностью уверен в своей победе.
На сей раз его улыбка сочилась абсолютным презрением. – «Нечего сказать, мальчик? Не удивительно, потому что приблизительно через минуту мастер меча собирается снести твою голову с плеч. Хочу только, чтобы ты усвоил одну простую вещь прежде, чем я с тобой покончу. Эта девка была жива-здорова в последний раз, когда я ее видел, и если теперь она мертва, то мне жаль». – Улыбочка усилилась, прибавив насмешки и презрения. – «Она была лучшей кобылкой, которая у меня была, и я надеюсь поскакать на ней снова».
Внутри Галада выплеснулась раскаленная ярость, но он с усилием сумел повернуться спиной к Валде и уйти, скормив свой гнев воображаемому пламени, как учили его оба преподавателя. Мужчина, который сражается в гневе, от него и погибает. К тому моменту, когда он достиг младшего Борнхальда, он ощутил, что достиг того, что Гарет и Генри называли единением. Плавая в пустоте, он вытащил меч из протянутых Борнхальдом ножен, и слегка изогнутое лезвие тут же превратилось в часть его тела.
