Поворачиваюсь посмотреть на него, и вдруг... Он страшная сова, хуже меня, для него утреннее просыпание – мука мученическая, когда бы я ни будила его, он только зарывается в подушку и стонет: «Уйди, ну еще десять минуточек дай поспать». А тут вместо обычного шарообразного стонущего куля – открытые несонные глаза. Это пугает почище всего другого. Ничего, значит, не приснилось.
– Севка, ты что? Ты что не спишь?!
– Думаю.
– О чем?
– Надо идти.
– Ну пошли.
С этого, собственно, начинается День Второй. Мы дружно, как по команде, встаем, молча перемещаемся в кухню, греем воду, собираем завтрак. Есть совершенно не хочется, но понятно, что нужно, – неизвестно, когда это удастся в следующий раз.
Вообще-то мне еще хорошо бы сегодня попасть на работу, и я, в надежде, что это как-нибудь да получится, снова одеваю свою изрядно мятую юбку и туфли на каблуках. Насколько лучше вчера было в Севкиных джинсах...
Едем мы на машине. По дороге почти не разговариваем. Севка только мрачно повторяет мне свои вчерашние инструкции и сурово осведомляется, не лучше ли отвезти меня на работу прямо сейчас.
– Да, как же, – огрызаюсь я. – В семь утра-то. И вообще я от тебя никуда не хочу. По крайней мере, пока ясности нет.
– А будет ясность, – мрачно парирует Севка, – тебе там делать нечего будет. И я тебя все равно прогоню, а отвозить будет некогда.
– Ну и ладно. На троллейбусе доберусь, не растаю. Почему это мне – нечего делать будет? Не хуже других.
– И не мечтай, декабристка. Честное слово, надо было тебя дома оставить.
Москва довольно мирная, утренняя, пустая и заспанная. Моросит унылый дождик, совсем по-осеннему.
Никаких танков не видно, но многие подъезды к Белому дому завалены баррикадами. Мы долго крутимся, пытаясь подобраться поближе и заодно оценить обстановку, потом подъезжаем наконец со стороны американского посольства. Севка ставит машину в каком-то тихом дворе, мы перебегаем Садовое и огородами выходим на площадь.
Народу меньше, чем ночью. Стоит несколько палаток, тлеют костерки. Поодаль белеет большой навес с красным крестом – медицинский пункт. По слухам, скоро будет организован митинг.
Севка пытается выяснить подробности, но никто ничего не знает. Вроде в двенадцать часов, вроде у Манежной площади, точно не известно. Севка строго бросает мне: «Тебя не возьму, не просись», но держит при этом за руку, так что я пока молчу и не рыпаюсь.
В процессе выясняется, что Манежная площадь перекрыта, и митинг будет здесь. В двенадцать. Сейчас около девяти, так что есть пространство для маневров. Мы решаем пока сходить на разведку к Кремлю. Кто-то в толпе говорил, что туда недавно провезли арестованного Горбачева в закрытой машине, будут выводить его к народу.
