Иногда, если Налда рассказывала мне историю про меня, она говорила, что я появился у нее весной, когда цветы только начинали возвращаться к жизни. А в другой раз она говорила, что я прибыл к ней зимой по улице, целиком покрытой мягким снежным одеялом. Но, как бы там ни было, в ее историях меня всегда привозил один из самых близких товарищей отца, привозил на пассажирском сиденье очень дорогой машины. И когда Налда рассказывала об этом, она всегда делала так, чтобы я хихикал, и говорила: «И я посмотрела на эту кучу рваного тряпья, которую он мне вручил, и подумала… Господи боже, что за проклятье надо мной нависло! Что я такого натворила, чтобы заслужить это?»
И потом она тоже всегда смеялась и прижимала меня к себе – ко всем своим темным шарфам и юбкам, и теплым волосам, и цепочкам. И теребила меня, чтобы я не переставал смеяться, пока я не просил ее рассказать про меня еще.
Налда так много историй знала. И я снова и снова просил ее рассказывать про меня и про всякие штуки в этом мире. Когда я просил ее рассказать новую историю, у нее всегда была новая история, и, послушав ее два раза, я придумывал ей название и просил рассказать ее снова и снова.
Но моей любимой историей всегда была история о том, как я первый раз появился у Налды, одетый в странную кучу тряпья, молчаливый и испуганный, когда мне только исполнилось два года. Эту историю я просил рассказать чаще всего. И после того, как Налда меня теребила, а я смеялся, пока не уставал, она иногда открывала жестянку, которую держала в ящике стола, – если была в особенном настроении. И тогда она доставала оттуда то, что, как она говорила, было булавками, которыми тогда была подколота моя рубашка и брюки. И она позволяла мне на них чуть-чуть посмотреть.
У меня эти булавки и сейчас с собой. Я их теперь храню в своей жестянке. И когда в этот вечер я схватил несколько всяких вещей, чтобы забрать с собой, эта жестянка там тоже была. Я ее чуть ли не первой закинул в котомку.
Я бы такое не оставил.
В этот вечер, когда я выдохся и не мог бежать дальше, я понял, что совсем не знаю, куда бегу. И поэтому остановился. И вот, когда я остановился, короче, я увидел, что рядом со мной автостанция. Тогда я пошел туда.
Я сначала хотел посмотреть карту около кассы, чтобы выбрать место где-нибудь не очень близко и не очень далеко отсюда. Какое-то место, о котором будет не очень просто догадаться и не сразу будет понятно, что я туда отправляюсь, на тот случай, если парень по-прежнему пытается меня догнать.
