Но годы шли, и все утряслось само собой. Никто не мешал нам летать в ближний космос, высаживаться на Луне и отправлять беспилотные аппараты к Венере и Марсу; равным образом, пришельцев не слишком интересовали наши войны, забавы с эйч-бомбами, компьютерами и генетикой, а также эпидемии СПИДа и диабета. В результате период опасливого любопытства (который я датирую 1961–1971 гг.) плавно сменился эпохой относительного спокойствия, которая длится, по моим наблюдениям, до сих пор. Факт обозначен, сановная публика привыкла, и у нее есть более насущные дела — последствия землетрясений и финансовых кризисов, борьба с терроризмом и выборы в конгресс. В конце концов, что миру в этих пришельцах? На них свет клином не сошелся, есть факты поудивительней… Например, такой: мы обитаем на раскаленном шаре, в каких-то сотнях миль от мест, где плавятся базальты, — и ничего!
Должен признаться, что я согласен с этим мнением. У нас действительно есть более насущные дела.
Четвертое. Однако вы, дорогой читатель, вправе спросить, хотя бы из чистого любопытства, почему мировая общественность не информирована об изложенных выше фактах. И я вам отвечу следующее:
• во-первых, информирована вполне. Более того, завалена информацией! Не проходит дня, чтобы в газетах и по ТВ не появился десяток сообщений об энлонавтах, а общее количество статей, книг и фильмов на эту тему уже не поддается разумной оценке. Ваше дело — выбирать, где правда, а где — ложь;
• во-вторых, напомню, что человеческое мышление отличается определенной инерционностью. Это значит, что новые идеи могут появляться когда угодно, ибо их рождают гении, но публика должна созреть для перемен. Половина столетия — вполне достаточный период, чтобы мы привыкли к мысли о присутствии чужого разума и смирились с тем, что мы ему, в сущности, безразличны.
Признаюсь, что этот процесс привыкания был не стихийным, а управляемым. В нем участвовали крупные специалисты — такие как Дональд Мензель, Жак Вале, Дональд Кейхоу, Эдвард Кондон, Эдвард Раппельт, Аллен Хайнек, доктор Робинсон[13] с целым штатом высоколобых дармоедов и многие другие. Как правило, они не ведали, что творят (за исключением Кейхоу и Раппельта), но усердно публиковали статьи и книги, писали отчеты и выступали с лекциями, смысл которых был таков: вряд ли, очень, знаете ли, вряд ли, но… чем черт не шутит! Вся эта кампания великолепно организованной дезинформации сводилась к одному — не дать разыграться страстям.
