Муха и влюбленный призрак | страница 29



— Балбесина! — обиделся Петька. — Это Багриц­кий написал. Вот был поэт! Лучше даже меня!.. Ре­бят, я что подумал: а вдруг здесь до сих пор бобрищевский клад?!

— Так и я про то же, а тебе скелета в кандалах по­давай, — усмехнулась Маша.

— Куда пойдем? — спросил практичный Боинг, светя то в один, то в другой штрек.

— Начнем с первого.

— Со второго! Тогда быстрей до пятого дойдем! — И Петька, боясь, что его вернут, побежал по правому штреку. Свет его фонарика заметался по стенам и вдруг пропал. За поворотом обрушились камни. Что-то негромко плеснулось, Петька вскрикнул, и в штрек выкатился фонарик с треснувшим стеклом.

Маша и Боинг бросились за приятелем.

— Добегался, Багрицкий! — рычал второгодник.

— Осторожно, тут яма какая-то! С водой! — подал голос Петька.

Боинг уже скрылся за поворотом, и там опять громыхнули камни. Послышалась сочная оплеуха.

— Раньше не мог предупредить, Багрицкий?!

Маша замедлила шаг, дошла до поворота и загля­нула за угол. Боинг с Петькой сидели на куче камней. Ямы не было видно, а в кровле зияла круглая дыра.

— Вот откуда сквозняк. Это ж наш колодец, школьный, — Боинг посветил вверх. — Жесть! Пря­мо в штрек попали.

Он бросил куда-то за кучу камушек, прислушал­ся. Камушек летел долго и с плеском упал в воду.

— Так бы и ты нырнул, — Боинг смазал по затыл­ку притихшего Петьку.

За колодцем штрек продолжался, но там, до по­ловины закрывая вход, тоже кучей лежали готовые осыпаться камни. Даже у безбашенного Петьки не было никакой охоты прыгать.

Двинулись по штреку, отмеченному синей еди­ницей. Ничего вокруг не менялось: те же стены, те же обломки ракушечника под ногами. Петька шар­кал ногой и спотыкался — у колодца он порвал реме­шок сандалии. Пришлось остановиться и потратить часть драгоценных ниток мулине, чтобы подвязать ремешок. Ничего, Маша и на этот раз сэкономила: перекресток помечен Евгень Евгеньичем, новых по­воротов нет, и можно пока обойтись без ниток.

Минут через пять штрек опять разошелся на два. Левый ход был помечен тройкой, правый — четверкой.

— Как на улице. Одна сторона четная, другая не­четная, — догадался Боинг.

Тут уже Маша привязала к подходящему камню конец нитки, выбрав самую яркую и толстую — оранжевую мулине. Пошли по «тройке». Шагов че­рез тридцать нитки в руке у Маши размотались до конца, и она привязала к оранжевой белую. Жалко. Ей всегда казалось, что ниток в таком мотке больше.

Номер пять Евгень Евгеньича увидели еще изда­ли. На перекрестке лежал красный рюкзак, укутан­ный от сырости в полиэтиленовую пленку.