— А, так это ваш устав! — проговорил Мстиславский. — У нас нет умников, чтобы разбирать латинские буквы.
Курбский чуть скривил уголок рта. От Беля не укрылась эта гримаса: он понял, что образованный и проницательный Курбский презирает неграмотного князя, который вряд ли в детские лета одолел даже Часослов.
— Что ж, — вмешался в разговор Адашев, и все невольно повернулись в его сторону, — в таком случае обещаю, что ваш устав останется на прежнем месте, и никто его не тронет. Пусть эта книга доживает свой век в почетном плену. Если никто и не раскроет ее, чтобы огласить этот зал заветами вашего устава, то, во всяком случае, она не будет подвергнута поруганию.
Благодарю, — сказал Филипп и попытался встать, Но Адашев жестом попросил его не двигаться с места.
— Угощайся, ландмаршал, — молвил он. — Поверь, мы все испытываем большое уважение к твоей отваге.
— Расскажи нам об уставе, — попросил внезапно Курбский.
Бель удивленно вскинул на него глаза, ожидая заметить насмешку, но никакой насмешки не было. Андрей Курбский испытывал подлинный интерес к теме разговора. И, сам того от себя не ожидая, Филипп Бель заговорил — спокойно и уверенно, как будто поучал юношу, изъявившего желание вступить в ряды ордена:
— Наш устав складывался на протяжении нескольких столетий. В нем заключен опыт крестовых походов в Палестину, когда Меченосцы пытались отвоевать у сарацин Гроб Господень… Каждая строка устава написана кровью и потом наших рыцарей и потому священна. Великие магистры и папские легаты вносили в текст свои исправления и добавления и в конце концов устав стал совершенством. Если следовать каждому слову устава, то армия — и духовная, и железная — не будет знать поражений. Это проверено! — с горячностью добавил Филипп и вдруг, густо покраснев, опустил голову.
Воцарилось молчание, которое прервал внезапный и резкий хохот Барбашина.
— Видать, вы его нарушили! — крикнул он и снова засмеялся.
Филипп посмотрел прямо в блестящие черные глаза человека, который разбил его войско, перебил его воинов и взял в плен его самого.
— Да, — сказал Филипп Бель просто и вместе с тем с большим достоинством, — мы неоднократно нарушали устав и всегда с огромными потерями для себя!
— Продолжай, — негромко попросил Курбский.
Филипп подчинился, как привык повиноваться старшим по званию, и Курбский сразу отметил это и даже кивнул, как бы отвечая собственным мыслям.
— День в орденском замке начинался с рассвета. Тогда служили Литургию, а потом собирались за скромной трапезой. Монашествующие рыцари постились почти круглый год, а мяса не употребляли вовсе — только хлеб, каша, овощи. Одежда и оружие рыцарей были единообразны. Все имущество рыцаря ограничивалось строгим уставным перечнем: пара рубашек, пара бриджей, две пары обуви, один плащ, одно одеяло, молитвенник и нож. Нам не разрешалось даже носить фамильный герб — только меч и красный крест на плаще. Охотились мы только на волка и медведя и обязательно без собак. Мы много молчали и постоянно молились. Мы молчали в трапезной и в своих комнатах, мы молчали на маршах и в бою…
