как кто-то ударится до полуобморочного состояния.
– Низкая перегородка не мешает людям, чей рост ниже шести футов.
– Мой рост превышает шесть футов.
Ей не надо было напоминать об этом. Алекос нависал над ней, поражая своей мощью и мужской энергией.
Келли сделала шаг назад.
– Тебе следовало смотреть, куда ты идешь.
– Но я был поглощен тобой, – раздраженно заметил Алекос, будучи явно недовольным собственной слабостью.
Тот факт, что она все еще имела власть над ним, доставил ей некоторое женское удовлетворение. Возможно, Келли и не была худа и светловолоса, но Алекос все равно не мог оторвать от нее глаз, хотел он того или нет.
Алекос буквально заполнил собой всю комнату. Сексуальность и обжигающий жар распространились по всему дому.
Испугавшись той скорости, с которой ее покидало самообладание, Келли бросила ключи на стопку непрочитанных писем, мысленно спрашивая себя, почему присутствие Алекоса каждый раз заставляло ее думать о сексе. Их отношения держались не только на страсти, так почему же сейчас ей в голову лезут исключительно неприличные мысли?
Возможно, ответ кроется в том, что с момента расставания сексуальная жизнь Келли оставляла желать лучшего. Внезапно она подумала, что в последние несколько лет ей не следовало быть столь придирчивой в выборе партнера.
Возможно, Келли не ощущала бы этой боли.
Она отправилась на кухню, а Алекос последовал за ней, наклоняя голову перед каждой дверью.
– Этот дом – настоящее гиблое место, – пробурчал он.
– Не для всех. Возможно, дом чувствует, кого здесь ждут, а кого – нет. Для меня он не представляет опасности.
Чего нельзя сказать об Алекосе. Он был реальной угрозой ее спокойствию.
– Подожди здесь. Я принесу кольцо.
Алекос окинул взглядом уютную кухоньку и спросил:
– А ты не собираешься угостить меня кофе?
– Зачем?
Он едва заметно улыбнулся:
– Наверное, потому, что это знак гостеприимства?
– А гостеприимство играет такую важную роль в греческой культуре, да? Ты можешь оставить девушку в день свадьбы, но, заявившись к ней домой четыре года спустя, будешь ожидать чашку кофе и кусок баклавы.
– Я никогда раньше не видел тебя такой рассерженной.
– Чувствуй себя как дома! – яростно бросила она, загромыхав чайником. – Хотя нет, не чувствуй себя как дома.
– Греческий кофе, пожалуйста.
– Я ненавижу греческий кофе! Ты можешь выпить чаю.
И тут Алекос заметил кружку, оставшуюся на столе с утра.
– Если ты ненавидишь греческий кофе, то почему пьешь его?
Келли уставилась на предательскую кружку, чувствуя, как лицо заливается краской. Вряд ли она могла рассказать о том, что начала пить этот кофе, потому что он напоминал ей о счастливых временах на острове Корфу, и что теперь ей даже нравился его горький вкус.
