— Да мама там чего-то. Не пойму. Что-то голову под подушку положила.
Мерно звякали столовые приборы, билась о стекло ночная жирноватая бабочка, дети легонько пинали друг друга ногами под столом.
— Ну здрассьте, приехали, — рассердилась Розка. — Лиль, а не пойти бы тебе в жопу? За такие заявки во время еды тебя надо по морде одуванчиками бить… Кстати, мясо ты пересолила. Я тебе ведь говорила, что соус надо было уваривать и подавать отдельно, но ты же дофига умная у нас…
— Роза! — холодно отвечала Лилька. — Чтоб ты просто знала, я барашка по рецепту Эрика Мадьяра[22] готовила множество раз, и он не допускает отдельного приготовления соуса, напротив…
— А допускает он, чтобы в его баране соляные чертовы кристаллы начинали расти? — оборвала ее грубая Розка.
— Знаешь что, Роза, — Лилька подбоченилась, расставила локти в сторону и стала похожа на воинственную молекулу водорода, — не хотела говорить, а скажу. Ты абсолютно неграмотна в отношении кулинарии! Твой торт как бы Наполеон, что ты выставила на Флоркин день рождения, напоминал слоеное говно, Роза! Голова с лукошко, а мозга ни крошки…
Юраня в углу с грохотом упал со стула, но не расстроился, а в характерной позе зародыша продолжил спать. На губах его надувались прозрачные пузыри, голубой берет верно держался на голове.
— Дамы, — осторожно предложил Лукаш Казимирович, неслышно отодвигая от себя барашковые соляные копи и откладывая вилку с ножом, — может быть, имеет смысл проведать Розалию Антоновну под подушкой?
— Ни малейшего, — решительным жестом руки отмахнулась грубая Розка, — смысла ее навещать не вижу. Вы с мамой не знакомы, Лукаш Казимирович, она человек, э-э-э-э-э, особенный. В детстве она вообще всегда на улице спала, мне бабушка Ляля рассказывала…
— Нет, пойдемте, пойдемте, — заговорила Марго, вытирая губы о полотняную салфетку, — заодно и Юраню проводим, он засыпает совсем… Устал…
— Ты вот это чучело своего жениха имеешь в виду? — полюбопытствовала грубая Розка. — Как же мы его проводим, такого… усталого? Я бы даже сказала — истомленного?
— Лукаш Казимирович! — Марго с нехарактерным для нее умоляющим выражением на лице повернулась к математику. — Ну вы хоть скажите ей!..
Лукаш Казимирович прикоснулся рукой к Юлиному локтю, она вздрогнула, как от ожога и неохотно выбралась из такого приятного плена сексуальных фантазий.
Потерла место прикосновения и уместно спросила:
— Что такое?
— Нничего, — мягко проговорил математик. — Розалию Антоновну бы надо проведать. Какие-то у нее проблемы там. С подушкой.
