Лилька сильно засуетилась, задвигала стульями, как бы расчищая Ирине дорогу к гигантскому овальному столу на массивной резной ножке, и несколько раз в волнении прошептала что-то, возможно, любимую неприличную поговорку. Ирина выронила посудину на белую скатерть, крышка подскочила упруго и с грохотом упала обратно. Ирина шумно выдохнула: «уфффф, устала!» — и потерла поясницу под забавной яркой-синей майкой с капюшоном, вроде бы такие майки называются «кенгурушками», хотя где у кенгуру капюшон?
Лилька собралась было высказывать благодарности за доставленную еду и извинения за причиненные неудобства, но тут в Саду послышался характерный шум. Марго насторожилась. Через тридцать секунд на веранду с третьего раза, со стонами и пространными, но малоразборчивыми ругательствами, взобрался Юраня. Он был восхитительно нетрезв, с широкой улыбкой идиота признал в невесте родную душу и сказал: «М-м-о-у-м-н».
Марго несильным ударом под ребра отправила его на удаленный стул, сопроводив ласковым напутствием: «Отдохнешь, пупсенок…»
Юраня, немного сильно путая руки и ноги, с трудом разместился на стуле, отчетливо проговорил: «мля», и со счастьем закрыл глаза.
Грубая Розка радостно поинтересовалась:
— А чего этот твой печеночный паштет так напившись?
Марго не сочла нужным отвечать на этот лишенный всяких обоснований выпад. Она промаршировала к столу, сняла тяжелую крышку, выпустив клуб ароматного пара.
— Кушать, — ласково проговорил Юраня, не открывая усталых глаз, — твою же мать, господа, позвольте с вами отобедать…
— А мама! — как-то неожиданно вспомнила Лилька. — А мама-то не кормлена! Голодному Федоту и щи в охоту.
Стремительно наложив в глубокую тарелку изрядную порцию фасоли и барашка, она выметнулась в Дом.
Лукаш Казимирович вновь обратил свои тревожащие глаза на Юлю, Юля немедленно покрылась серией мурашек, облизала пересохшие губы и без сил рухнула на ближайшую табуретку, она оказалась немного сломанной и грозила скорым саморазрушением. Марго наконец-то хрипло позвала всех к столу, Розка плюхнулась на место и в три приема подтащила к себе жаровню, рядом несмело присели несколько однополых детей, задвигали пустыми ложками, застучали пустыми чашками, «англичанка» Ирина завладела горкой полотняных салфеток, Юраня в уголку негромко икнул несколько раз. Тихий семейный ужин можно было считать начавшимся, несомненно.
С каким-то странным лицом вернулась Лилька, встала ровно посередине веранды, недолго поохорашивала непомерно длинный подол сарафана и скупо произнесла:
