— Расчищаете, — повторила она. — Повсюду только и делают сейчас, что расчищают землю.
— Я не понимаю, Энн, что ты хочешь этим сказать.
Она поднялась с кресла, которое стояло у самых ступенек.
— Может быть, ему хочется, чтобы где-нибудь остался хоть один нетронутый клочок земли.
— Знаешь, — сказал он, — ты, наверное, слишком увлеклась своими уроками биологии. Или начиталась всякой ерунды о том, что нельзя убивать этих чертовых кенгов, и теперь думаешь, что какой-то полоумный негодяй, который поднимает руку на нашу собственность, чуть ли не...
— Чуть ли не... что?
— Не знаю, — сказал он, почувствовав насмешку. — Может быть, лучше нас всех.
— Нет. Наверное, он просто другой.
— Ну и пусть другой.
— Что ты собираешься делать?
— Вызвать полицию, — ответил он. — Они не очень-то любят утруждать себя, но на этот раз мы их заставим. — Он посмотрел на нее, догадываясь, что она намеренно притворилась спокойной, услышав его слова. — Мы его выкурим, если не сможем изловить другим способом.
Она быстро взглянула на него, и на мгновение он испугался.
— Ты этого не сделаешь!
— На этот раз его чересчур занесло, — упрямо сказал он.
Длинная узкая гряда облаков над темнеющей полосой зарослей становилась все более отчетливой и яркой — багровой на фоне умирающего дня. Он не отрывал глаз от ее лица, теперь оно казалось невозмутимым и отрешенным, как будто они и не произносили всех этих слов. Она была маленькая, худощавая, ее простые платья почему-то всегда казались нарядными, а она сама — сосредоточенно-спокойной. Ее темные волосы были откинуты назад, а четко обрисованные брови слегка приподняты, что иногда придавало насмешливое выражение ее серьезному лицу и плотно сжатым губам.
— Кен, я лучше поеду.
— Старики хотели попить с тобой чаю.
— Сегодня воскресенье. Завтра мне с утра на работу. Я должна еще кое-что сделать.
— Знаешь, если ты из-за этого разговора... — сказал он.
— Нет. Я просто устала. И мне еще нужно подготовить задания.
— Ну что ж.
Пока они ехали, она разглядывала длинные тени, которые отбрасывали на дорогу и на пастбища редкие деревья с раскидистыми ветвями; днем из-за жары все вокруг казалось менее отчетливым, чем сейчас, при вечернем освещении. Ей хотелось как-то преодолеть возникшую между ними отчужденность, объяснить ему, почему она предпочла уехать и не слышать неизбежных разговоров о том, что случилось. Но если бы она призналась, что в такие минуты боится навсегда остаться для них чужой, боится, что разногласия, которые сейчас еще нетрудно сгладить, в конце концов воздвигнут между ними стену, — им обоим стало бы только тяжелее.
