— Я, конечно, записал только звуки. — Прочистив горло, он старательно воспроизвел фразу: — Cine scoate sabia de sabia va pieri. — Затем посмотрел на Макс, ища поддержки. — Правильно сказал, как тебе показалось?
— Кажется, да, — согласилась она. — Хотя у тебя ужасное произношение, общий смысл передал верно. — На краткое мгновение она посмотрела Лу прямо в глаза, и он прочел в ее взгляде признательность, насмешку и слабую тень былого восхищения, которым она щедро одаривала его раньше.
Он скучал по проявлениям этих чувств и не представлял, что будет делать, если их странная дружба с Безумной Макси закончится. Больше всего на свете он боялся, что сам все разрушил, но взгляд, которым они обменялись, давал ему надежду на то, что еще не все потеряно и их отношения можно спасти.
Максин повернулась к подруге, которая по очереди подозрительно осматривала своих друзей. Лу подумал, что их четверка и вправду выглядит довольно странно, стоя на залитой светом фонарей парковке у больницы и болтая всякий вздор.
— О чем вы говорите? — потребовала ответа Сторми. — Когда это я произносила подобную фразу?
— Ты сказала это и много чего еще. Но я записывал в темноте, — пояснил Лу, — поэтому не думаю, что вам понравится, если я произнесу еще что-нибудь на этом странном языке. Ты сказала это, когда над тобой склонился волк.
— Волк? Какой еще волк?
— Вообще-то, Лу, она молчала до тех пор, пока ты не взял хищника на прицел, — внесла ясность Макс. — У меня сложилось впечатление, что она хотела защитить животное, говоря тебе, чтобы ты не стрелял.
— Ребята, что вы плетете?
Максин придвинулась к ней ближе, и в глазах ее светилось неподдельное беспокойство.
— Посмотри на свою блузку, Сторми, — предложила она.
Девушка последовала ее совету и увидела, что ткань порвана в нескольких местах. Также она заметила отпечаток лапы повыше груди. Брови ее удивленно поползли вверх, губы задрожали.
— Боже мой! — воскликнула она.
— Ты… ты подалась вперед и погладила волка, — пояснила Макс. — В жизни не видела ничего подобного! Ты приласкала его, и он перестал рычать, опустился на землю и убежал прочь.
Сторми воззрилась на подругу влажными от слез глазами.
— Так почему же я ничего не помню?
— Не знаю, малышка. Правда, не знаю. Именно поэтому мы и приехали сюда, чтобы все выяснить. — Максин обняла Сторми. — Но все будет хорошо. Мы здесь, рядом.
Девушка выпрямилась, но в ее манере держаться и говорить больше не было и намека на неповиновение. В ее по-детски голубых глазах читался страх. Страх и смятение.
