Проснувшись на следующее утро, Лу ничуть не удивился, обнаружив, что Максин тесно прижимается к нему. Она отбросила одеяло и перевернулась на бок, лицом к нему. Голова ее покоилась у него на груди, и он ощущал запах ее волос, смешанный с анестетиком, который нанес доктор. Она обнимала его рукой за плечи. Лу чуть поднял голову и обнаружил, что она закинула ногу ему на бедра. Обнаженную, упругую, восхитительную ногу.
Почувствовав, как твердеет его плоть, Лу понял, что ему нужно как можно скорее высвободиться из ее объятий, пока она не проснулась и не поняла, как сильно его желание. Но едва он пошевелился, как она вздохнула, крепче сжала его плечо и воззрилась на него своими сонными, чертовски сексуальными глазами.
— Доброе утро, Лу.
— Доброе.
Она улыбнулась, касаясь рукой его щеки:
— Щетина. Мне нравится.
— Макс…
Она подвинулась ближе, потерлась своей щекой о его.
Лу подумал о том, что, если она сию же секунду не прекратит, он вспыхнет, подобно факелу.
— Пора вставать, милая. Как твоя голова?
— Болит. А от обезболивающего, которое дал мне доктор, я чувствую себя странно. Именно этим я и собираюсь оправдываться, когда ты потом начнешь на меня орать.
— Зачем это мне орать на тебя?
— Затем, что я собираюсь поцеловать тебя. — Говоря это, Максин повернулась, и лицо ее оказалось в опасной близости от его собственного лица. — Не беспокойся, тебе это совсем не понравится. Ну, утреннее дыхание и все такое.
Лу три раза вставал ночью, и на третий раз почистил зубы, опасаясь, что она почувствует несвежее дыхание.
Макс подобралась еще ближе. От нее пахло мятой. Он мог бы отвернуться, действительно мог бы. Если бы был сделан из камня. Но он не был сделан из камня, и он не отвернулся. Он лежал совершенно неподвижно, ненавидя девушку за то, что она двигается намеренно медленно, давая ему время отстраниться. Лу ненавидел себя за то, что дает ей понять — он жаждет этого поцелуя.
И всего остального.
Ее губы прижались к его губам, нежные и увлажненные, а глаза закрылись, и на щеках появились тени от длинных ресниц. Дыхание ее стало прерывистым, когда ее рот слился с его ртом; пальцы одной руки вплелись ему в волосы, а другой рисовали маленькие круги у него на груди.
Лу растаял, как кусок масла на солнцепеке, напрочь забыв о логическом мышлении. Все его чувства, кроме этого ощущения, пропали. Он знал только, что ее алчущие губы целуют его, ее тело распростерто на нем, а бедра совершают легкие, едва уловимые движения. Его ладони помимо его воли скользили по ее упругим бедрам, и он отвечал на поцелуй. Боже всемогущий, он отвечал на поцелуй!
