Тесса прошла через дверь, ведущую в соседнюю спальню. Здесь тоже за очень короткое время произошли перемены, которые она посчитала бы невозможными. Все-таки в каком-то смысле быть герцогиней очень неплохо. Драпировки на кровати были такие же зеленые, как диван, — того оттенка, что заставлял думать о лесе в сумерках, тенях, сгущающих цвет. В этом углу стоял массивный гардероб, его резные панели были выполнены во французском стиле, а внутри было приданое, достойное принцессы. Или герцогини.
Везде, куда бы она ни посмотрела, чувствовалась роскошь. Миниатюра ее матери и отца, подаренная ей на свадьбу, в золотой раме, стояла на массивном мраморном постаменте. Старинная ваза возвышалась на четырехфутовом пьедестале. На одной стене висела картина Копли, на другой — Рейнолдса, на третьей — Жак-Луи Давида. На столике в ногах кровати стояла фарфоровая ваза с фруктами.
Тесса солгала молоденькой горничной. Она не собиралась ложиться спать, так как сомневалась, что вообще сможет заснуть.
Помогая ей привести в порядок одежду, Джеред не сказал ничего. Не произнес он ни слова, и когда закрыл перед ней окошечко. Молчал он, и ведя ее за руку по темному и гулкому коридору и вниз по лестнице к выходу. В карете по дороге домой они тоже не обменялись ни словом, и если он и смотрел на нее в темноте, Тесса не знала об этом. Она приподнимала пальцами занавеску на окне и делала вид, что разглядывает ночной Лондон.
Тесса обвила руками столбик кровати, прижалась лбом к резному дереву и крепко зажмурила глаза. О, что это за чувство? Этот жар, струящийся внутри ее, как лихорадка? Ей казалось, что она не может свободно вздохнуть. Она приказывала себе не вспоминать, но та сцена слишком часто всплывала в памяти. На этот раз, как во все предыдущие, она видела не молодого человека, которому доставляют удовольствие, а себя. Удивительная и возбуждающая сцена, в которой Джеред едва касался ее и все же довел до завершения одной своей близостью, словами и несколькими движениями своих умелых пальцев.
Как же он это делает?
Она чувствовала, что ее лицо краснеет точно так же, как раньше, каждый раз, когда она вспоминала эту сцену, соблазняющее покачивание его бедер, прикосновение его ладоней к ее груди. Она разделась и спрятала рубашку на дне шкафа, но не могла так же легко спрятать саму себя.
О, если бы только она могла!
Дверь открылась почти беззвучно. Слуги прекрасно справлялись со своими обязанностями: ящики открывались без скрипа, петли смазывались часто и тщательно, обувь чистилась, еда готовилась, белье стиралось. Необходимые для жизни мелочи, доведенные до искусства. Мир непринужденного комфорта. Хорошо оплаченного, разумеется.
