– У него медаль за отважность! – кричали мальчишки, входя в улицу.
– Наш Петя отважный! Он войну победил.
– И мой папа победил
– И мои братья победили
– Толик вчера за соком ходил в околок. Увидела, ребятишки в лапту играют мячом серым. Присмотрелась. Взяла клубок в руки. Моя пряжа. Стала перематывать. Чувствую, внутри бумажка. Откуда, говорю, взяли. Отвечают, нашли у старого колодца, а потом что-то забабахало, убежали. Подумала, не мог ты его оставить дома. И меньше клубок. Поняла, что нужно бежать к старому заводу, – говорила Настя, заглядывая в грязное лицо отпускника.
– Вот и встретились, – сказал Ивкин.
– Няня Настя, Петя бы вылез. У него там ступеньки из кирпича. Я заглядывал. Я видел. Ты не плачь. – говорил Толя сестре.
– Война, дядя Сибулонец, завтра кончится или через неделю, – тормошили Ивкина мальчишки.
– Скоро, скоро. Объявят, и узнаем, – радостно говорил Пётр.
10.
Вечером за столом у Ивкиных места хватило не всем. Пришли родственники и соседи. Была квашеная капуста, томлёная в молоке картошка и сморщенные огурцы. Даже ломтики довоенного ржавого сала, принесённого матерью Сидора Панькина, разместились у квадратной бутылки самогона, который, чтобы «надольше хватило» развели морковным чаем. Выпили за победу, помянули родных. По самой малой крошке каждая женщина попробовала нарезанные «колясками» американские сосиски. Покачали головами неодобрительно, дескать, с такого блюда шибко не навоюешь. Петра тормошили, спрашивая: «Не видел ли брата, не попадался ли мой?» Подросшие парни старались узнать, какой режим на войне, в какое время спать ложатся, как отмечают праздники, чем кормят и какое оружие самое лучшее?
По жёлтым половицам важно ступала двухлетняя девчушка – веснущатая и курносая, копия Сидор в детстве. Радостно говорила Панькина, что внучка больше походит на деда, а не на отца.
– Я им устрою приюты. Рукосуи поганые. При живых родителях, – горячилась Таисья Панькина. И мы не чужие, правда, дочка. Проходи. Не стой у порога. – Смущалась Нина Кадкина, смотрела на Петра, словно хотела что-то спросить у отпускника, блестевшего новой медалью.
– Сидор подарки передавал тебе и вам, тётя Тая. Фомкин чемодан увёз.
– Как так? Почему? Где его взял? – загомонили женщины. Два фронтовика полезли из-за стола. У пожилого Семибратова не было кисти руки, а у Кошкина скрипели подмышками костыли. Они приехали недавно и держались вместе, готовя семена к посевной, ремонтируя сбрую.
