– Меня? – удивилась Аксинья.
– Как же! Кристинка, разве не узнаешь дядю Колю? И Никиту я видел, правда, лично с ним не был знаком.
Никита мгновенно помрачнел.
– Я не Кристина, меня Аксиньей зовут, – пояснила Ася.
– Шутите? Не разыгрывайте старика. Я помню этот момент, то есть я видел вас двоих много лет назад. Уж до чего ты была, Кристинка, добра и мила.
– Я...
– Уважала старика, меня то есть. А когда стали говорить, что ты умерла, я не поверил ни одному слову. Такие ангелы не могут умереть. Я знал, что рано или поздно ты вернешься, и оказался прав! Выпьем? – По морщинистой щеке старика побежала слеза.
– Меня зовут Аксинья, – мрачно повторила Ася.
– Не может быть. А это? – Дед перевел слезящиеся глаза на Никиту.
– А это он, Никита. Тут вы не ошиблись. – Аксинья скосила глаз на своего спутника, на котором не было лица.
– Надо же... надо же... Как же вы похожи, только Кристина была мягче, добрее, что ли. Вы не обижайтесь.
– Что вы? Конечно, я не обижаюсь, – через силу улыбнулась Аксинья.
– Я же сторожем и садовником работал в этом доме. Еще до того, как в него вселилось это нежное создание. Я и при коммуняках тут правил. До революции в доме-то один мужик местного, знатного рода обитал с семьей, потом они сбежали на юг куда-то. Комендатуру здесь большевики сделали, а затем и партячейка города обосновалась.
Аксинья вполуха слушала болтовню старого человека. Видимо, ему необходимо было выговориться. Но с тревогой всматривалась в грустное лицо Никиты.
«Он до сих пор страдает. Столько лет. Жалко и его, и себя. Меня он так любить не сможет, будет все время сравнивать с Кристиной. Зачем нас всех свела судьба в одном месте? Бедный парень, на него страшно смотреть. Наверное, Никита думал, что прошло много времени, что он готов сюда вернуться и примириться со своими воспоминаниями, со своим прошлым, от которого сбежал. Но оказалось, что ему очень больно старое ворошить. Замолчал бы уже этот дед, не травил бы душу. Да вроде неудобно так сказать пожилому человеку».
Николай Иванович между тем закурил какуюто дешевую папироску и стряхнул пепел прямо на склоненную голову Наума Тихоновича.
«Так ему и надо! – злорадно подумала Аксинья и тут же себя одернула: – Что я такая злая? Надо учиться у покойной Кристины. Она, похоже, и правда ангелом была».
– Так я о чем говорю? Сад у буржуев был очень хорош. Розы там всякие, Офелии – «жопелии», извините. А коммуняки-то меня поставили вроде как садовником. А я какой, на хрен, садовник? Как картошку растить – знаю, морковь там, свеклу. А вот что делать с этими нежностями, что здесь произрастали? Многое увидел в первый раз и больше уж за всю жизнь не видел. Ну оно все и почахло. Такие страшные проплешины сухой травы, кустов... И к нашим-то начальникам из Москвы должны были приехать еще большие начальники, а тут такая оказия с видом из окна их люкса. Меня, конечно, пропесочили, а решать что-то надо было? Вот и решили установить эти статуи идиотские: горниста, даму с веслом, Ленина, еще когото. Занять экспозицию, так сказать. Вам интересно, молодежь? – спросил он, почувствовав некоторый рассеянный интерес к его повествованию.
