«И ты тут живешь?» Вопрос и недовольный тон отец заготовил еще в дороге. Подразумевалось: «Почему ты не возвращаешься домой?» В долине не хватало света, в деревне — чистоты, а шум машин не умолкал ни на секунду. Отец был неприятно удивлен тем, что все его предположения оправдались. Никаких вопросов он не задавал. И без того ясно, что тут жить нельзя. Это место — котлован, воронка, уходящая в туннель. «Семнадцатикилометровый, — уточнила Ингер. — По ту сторону иная погода, иной язык, иной мир. По ту сторону — юг, по эту — север». Существует и дорога через перевал. По пути сюда поезд миновал множество туннелей. Все въезды выглядели одинаково. Длину туннеля можно было определить только на выезде.
Отец вежливо поздоровался с хозяйкой, с помощью Ингер он произвел приятное впечатление. Настоящий мужчина. Сколько ему лет? Чем он занимается? А как хорошо говорит по-немецки. «Он отошел от дел», — объяснила Ингер.
Она провела его в комнату, а потом вновь вернулась в зал ресторана. «Если хочешь…» — но она понимала, что отец не спустится. И все же каждый раз, когда кто-то входил, оглядывалась на дверь. Отец будет сидеть в комнате, пока она не кончит работать и не зайдет за ним. Всю вторую половину дня она беспрерывно думала об отце. Когда в шесть работа закончилась, на улице уже стемнело. Ингер медленно поднималась наверх. Внезапно ей стало смешно, что он сидит в темной комнатушке наверху, дожидаясь ее прихода. Хозяйка была готова отпустить ее пораньше. Но Ингер не согласилась. Она хотела показать ему, что у нее есть собственная работа, собственная жизнь и ей некогда с ним нянчиться.
Он ждал ее. Стоял посередине комнаты, словно за все это время не сдвинулся с места. Но к встрече он все же подготовился. Разве его дочь должна здесь работать? Прислуживать? У нее же есть образование, есть профессия. Если это только из-за денег. «Меня это устраивает. Если это не устраивает тебя…» Вся деревня казалась ему тесной, темной комнаткой. «И когда же ты вернешься?» — «Я не вернусь. Не знаю».
«Мы могли бы съездить в Тессин, — сказала она, — на юг». — «Почему именно туда?» — «Там красиво». — «Только и всего?» Она не знала, что ответить. Сама она ни разу там не была. Сняв блузку и черную юбку, она умылась над раковиной. Разве она не похожа на мать? Но фотографий тех времен не сохранилось. «У тебя что, татуировка?» Он разглядывал ее. «Нет». Она засмеялась и подошла поближе. «Это можно смыть». — «Ну так смой. Детская дребедень. Зачем тебе все это?» — «Просто роза. Из станционного киоска». Она покупала там сладости. Соленой лакрицы здесь не найти, зато есть кое-что другое. «Пойдем поедим? — спросила она. — Чего бы тебе хотелось?» Ему было все равно. Он спросил, умеют ли внизу хотя бы готовить. «Да, — ответила она. — Но мы найдем другое место. А завтра сходим куда-нибудь, ладно?» — «На прогулку».
