Показавший спину солдат и врач, отказавшийся
лечить заразного больного, подвергают свою
будущую карьеру такому риску, что, можно считать,
у них просто нет выбора. Нельзя отрицать, что
существуют врачи, которые склонны делать все
возможное в случаях, когда никто бы и не заметил
их слабости, и что порой профессиональные
солдаты идут навстречу опасности, когда никто не
осудил бы их отступления. Но в этих
исключительных случаях, как и в случае со стойким
государственным деятелем, который готов умереть
за свои принципы, человек поднимает себя, как это
дается немногим, на высший человеческий Уровень,
к полному единству воли и дела. Исключительная
поглощенность единственной целью, которая
вытесняет все другие желания, мысли и чувства,
делает человека безразличным к боли и страданию,
заставляет забыть о мире, и для него остается
лишь то, чему он посвятил всего себя и свою жизнь.
О таких людях обычно говорят в соответствии с
оценкой их целей, что ими движет дух Божий или что
они в руках у дьявола, -- столь непостижимы их
мотивы для обычных людей.
Нет сомнений, что человечество никогда бы не
поднялось над уровнем животных, если бы у него не
было таких лидеров. Но столь же несомненно, что
основная часть человечества не состоит из
подобных людей. Главная социальная проблема как
раз и заключается в том, чтобы сделать
большинство полезными членами общества.
Социалистические писатели давно оставили
попытки разобраться с этой неразрешимой
проблемой. Каутский не способен ни на что, кроме
заявления, что привычка и дисциплина в будущем
заменят стимулы к труду. "Приученный капиталом
работать изо дня в день, современный рабочий
прямо не выносит долгого пребывания без работы.
Встречаются даже люди, до того привыкшие к своей
работе, что они просто не знают, что им делать со
своим свободным временем, -- они чувствуют себя
несчастными, когда не имеют возможности
работать". Каутский, похоже, не опасается того,
что эта привычка менее устойчива, чем, например,
привычка есть и спать, и, признавая этот стимул
все же слабейшим, Каутский не склонен полагаться
только на него. Потому он и рекомендует
дисциплину. Конечно же, это не "военная
дисциплина", не "слепое повиновение
власти", но "дисциплина демократическая --
добровольное подчинение выбранным
руководителям". Потом его охватывают сомнения,
и он прогоняет их соображением, что при
социализме труд будет настолько
привлекательным, что трудиться будет
удовольствием, но затем признает, что только
этого будет недостаточно, и, наконец, приходит к
заключению, что при всей привлекательности труда
нужны и другие стимулы, как денежная заработная
плата
