Цареградский всматривался в берега, выискивая за каждым поворотом реки хоть какие-нибудь следы человека. Однако, насколько хватал взгляд, долина оставалась пустынной и впереди, и справа, и слева. Никаких признаков близкого жилья или кочевья, никаких указаний на то, что здесь когда-нибудь проходили люди! Лишь редкие узоры куропаточьих следов на девственно белом снегу говорили о том, что и в этой ледяной долине есть жизнь.
Равномерно и, казалось, медленно вслед размеренному мельканию собачьих ног скользили нарты. Макар, ехавший на тех же нартах, что и Цареградский, время от времени поднимал голову и тоже всматривался в долину. Оба молчали. Мороз пробирался под одежду, заставляя ежиться и запахивать ее поплотнее или соскакивать с нарт и согреваться на бегу.
Поворот за поворотом оставались позади, а снежный пейзаж не менялся. Но вот за небольшим залесенным островком показался длинный ровный плёс, и Цареградский протер рукавицей заиндевевшие ресницы. Навстречу как будто двигалась струя тумана, под которой что-то серело.
— Макар, посмотри, кажется, люди? — неуверенно обернулся он к Медову. — Эвены кочуют, — ответил проводник.
Через несколько минут уже можно было рассмотреть быстро движущиеся навстречу оленьи нарты. От разгоряченных животных клубился пар, окутавший туманом и нарты, и тех, кто на них сидел.
Обернувшись через плечо, Макар крикнул что-то задним каюрам, и те, покрикивая на собак и тормозя остолом, стали. Остановил своих собак и Медов. Теперь все они ждали у нарт, придерживая собак за потяг и уговаривая их не волноваться.
Ехавший навстречу эвен также придерживал своих оленей, а затем отвернул с ними в сторону, чтобы не столкнуться с собачьими упряжками.
Передав свой остол, Макар подошел к встречному. Вскоре он помахал рукой.
— Вот он говорит, — сказал он подошедшему Цареградско-му, — русских сам не встретил. Однако охотники из Таскана видели шесть русских, два плота на Колыме у Среднекана.
— Когда это было?!
— Осенью, еще снег не шел.
— А что они там делали? Макар еще поговорил с эвеном.
— Груз сняли, две ночи ночевали на Колыме, а потом взяли, сколько могли, вещи и пошли вверх по Среднекану.
Итак, внутреннее убеждение не обмануло: Билибин и его спутники не утонули! Но вдруг здесь какая-нибудь неточность или эвен что-нибудь путает? Цареградский предложил сделать небольшую остановку и попить чаю. Он надеялся услышать какие-нибудь новые подробности о своих товарищах. В тепле и за чаем эвен мог оказаться более разговорчивым.
