После разговора в кабинете с Амелией и ее ухода Симон со все возрастающей слабостью склоняется в кресле и думает (а мысли его выражены в очень красивых речитативах) с печальной грустью о бремени власти. Кульминация наступает в потрясающей фразе: "Даже свежая вода имеет горький вкус на устах человека, обреченного властвовать". Однажды, после представления в Лиссабоне, покойный король Умберто пришел ко мне в гримерную и поведал, как глубоко он был тронут этими словами, положенными на великолепную музыку. Динамика у Верди всегда дает быстрое разрешение драматическим ситуациям и неожиданным поворотам. Так, мы мгновенно переходим от почти ангельских фраз, которые поет Симон в полусне, к сцене, когда он поднимает меч на Адорно и грозит пыткой. И тут же Адорно, узнав о родстве Амелии и Симона, клянется служить дожу, а Симон посылает его остановить сражение - все эти события происходят на фоне великолепного, ритмически четкого хора за сценой.
Форма, сила и колорит финальной сцены абсолютно уникальны. Симон входит, еле волоча ноги, его боль и слабость подчеркиваются жалобными аккордами в оркестре. Держась за стены и колонны, чтобы не упасть, он добирается до окна и простирает руки к своему любимому морю: "О успокоение! Морская зыбь!.. О море!.. О море!.." Успокоенный морской зыбью, Симон не замечает появления Фиеско, которого давно считает мертвым, но странно знакомый резкий голос возвращает его к реальности.
Пытаясь побороть все возрастающую слабость, Симон вспоминает, кому же может принадлежать этот столь знакомый голос. Затем, охваченный радостью и вместе с тем печалью, он громко восклицает: "Фиеско!", узнав старого врага, и благодарит бога за то, что он подарил им возможность примириться перед смертью. Под удивительно красивую и трогательную музыку два старых человека, потратившие всю жизнь на бесполезную вражду, встречаются перед лицом смерти, чтобы вместе порадоваться счастью юной четы, которую оба так любят. Здесь снова сердце Верди скорбит, вспоминая о собственном неизбывном горе.
Когда Симон и Фиеско наконец обнимают друг друга, темп надо замедлить - от слов "Она идет!" до конца, - давая полностью развиться каденции, которая заключает волшебный дуэт: "Пойдем благословить ее..."
Пламя жизни Симона уже едва мерцает, он шатается, поддерживаемый своим бывшим врагом, благословляет ставшую перед ним на колени чету и поет с почти неземным piano короткую, но невероятно трудную молитву: "Боже великий, я их благословляю..." Затем он медленно угасает на своем троне, где остается в течение всего финала.
