Вера Сергеевна постояла несколько минут и, не снимая своей правой руки с локтя брата, левую сильно положила на плечо Долинского и, нагнувшись к его голове, сказала ласково:
— Нестор Игнатьич!
Долинский как будто проснулся, провел рукою по лбу и взглянул на гостей.
— Здравствуйте! — сказала ему опять m-lle Онучина.
— Здравствуйте! — отвечал он, и его левая щека опять скривилась в ту же странную улыбку.
Вера Сергеевна взяла его за руку и опять с усилием крепко ее пожала».[20]
На минутку прервемся в чтении этого эпизода и обратим внимание на состояние Долинского, несколько часов назад потерявшего любимую женщину, и на действия Веры Сергеевны. Долинский, несомненно, находится в шоковом состоянии: сидит в застывшей позе, не реагирует на окружающих, не сразу откликается на обращенные к нему слова. О том же свидетельствует и его «странная улыбка», очевидно, неадекватная ситуации и скрывающая под собой массу сильнейших переживаний, не находящих себе выражения. Вера Сергеевна, со своей стороны, пытается вывести его из этого состояния посредством мягкого, но настойчивого обращения и прикосновений. Однако давайте вернемся к тексту романа и посмотрим, что она будет делать дальше.
«Вера Сергеевна положила обе свои руки на плечи Долинского и сказала:
— Одни вы теперь остались!
— Один, — чуть слышно ответил Долинский и, оглянувшись на мертвую Дору, снова улыбнулся.
— Ваша потеря ужасна, — продолжала, не сводя с него своих глаз, Вера Сергеевна.
— Ужасна, — равнодушно ответил Долинский.
Онучин дернул сестру за рукав и сделал строгую гримасу. Вера Сергеевна оглянулась на брата и, ответив ему нетерпеливым движением бровей, опять обратилась к Долинскому, стоявшему перед ней в окаменелом спокойствии.
— Она очень мучалась?
— Да, очень.
— И так еще молода!
Долинский молчал и тщательно обтирал правою рукою кисть своей левой руки.
— Так прекрасна!
Долинский оглянулся на Дору и уронил шепотом:
— Да, прекрасна.
— Как она вас любила!.. Боже, какая это потеря! Долинский как будто пошатнулся на ногах.
— И за что такое несчастье!
— За что! За… за что! — простонал Долинский и, упав в колена Веры Сергеевны, зарыдал, как ребенок, которого без вины наказали в пример прочим.
— Полноте, Нестор Игнатьич, — начал было Кирилл Сергеевич, но сестра снова остановила его сердобольный порыв и дала волю плакать Долинскому, обхватившему в отчаянии ее колени.
Мало-помалу он выплакался и, облокотясь на стул, взглянул еще раз на покойницу и грустно сказал:
