Как и Симомура, адмирал Тэрада начинал морскую карьеру на подводной лодке. Этому факту в послужном списке своего преемника Симомура придавал особое значение. Во второй половине двадцатого века подводные лодки стали не тактическим, а стратегическим оружием, превратились в инструмент высшей политики. Японский моряк, считал Симомура, должен быть политиком.
Переодевшись в кимоно, Симомура — нестарый еще человек с высоким лбом и коротким тупым носом над щеточкой серебристых усов — прошел в кабинет. В прошлом году, готовясь к жизни отставника, он купил этот дом в пригороде Токио, где предполагал теперь жить безвыездно. Адмирал был одинок. Жена его умерла сравнительно молодой, второй раз он не женился. Их единственный сын, в подражание отцу избравший морскую карьеру, утомительным походам и боевым учениям предпочел более легкую жизнь дипломата. Он служил помощником военно-морского атташе в Англии. Отец считал, что сын не оправдал его надежд, и редко с ним виделся.
Симомура уже решил, чем станет заниматься после выхода в отставку. Он собирался писать мемуары. Он начинал службу в Объединенном флоте адмирала Исороку Ямамото, участвовал в нападении на Пёрл-Харбор, четыре года провел на подводной лодке, в последний год войны стал ее командиром — ему есть о чем рассказать.
На письменном столе высились стопки книг: адъютанты отобрали ему труды по истории войны, мемуарную литературу, множество переводов с английского. Отдельно лежала биография Ямамото — эта фигура все больше привлекала его внимание. С первых дней морской службы Симомура привык восхищаться Ямамото, которого несколько раз видел.
Но сегодня Симомура не сразу заставил себя сосредоточиться на биографии знаменитого адмирала, написанной Хироюки Агава. Нелепая история с «Никко-мару» не давала ему покоя.
В Йокосука встречали спасенных рыбаков. Над причалом висел вертолет газетной компании «Асахи», владеющей и одним телеканалом; с вертолета велась прямая телепередача. К пришвартовавшемуся эсминцу бросились врачи — тут только Кадзуо Яманэ заметил несколько машин «Скорой помощи». На каждом из оставшихся в живых рыбаков гроздьями висли журналисты. Непрерывное щелканье фотоаппаратов слилось в пулеметную очередь.
Фуруя, помощник капитана, увидел Кадзуо и, расталкивая журналистов, бросился к нему, обнял за плечи.
— Мужайся, парень. Твой отец погиб на моих глазах, — сказал он Кадзуо.
Какой-то репортер нацелился на них своим фотоглазом. Фуруя повернул Кадзуо спиной к журналисту.
