Я обернулся к лесу. Между деревьями было уже совсем темно, но там, в глубине, где стояла уже сторожкая, молчаливая лесная ночь, продолжал моросить дождик. Я задрал голову: над лесом висела туча, но ровно над нами она кончалась, как бывает над горным обрывом или над берегом моря.
Я повернулся. Трое остальных уже стояли метрах в двадцати от меня, на краю обрыва, поросшем пучками высокой, выгоревшей за лето травы с серыми метелками.
Я пошел к обрыву, и по мере того, как я подходил, снимая берет и засовывая нож обратно в ножны за поясом, глаза у меня округлялись. Казалось, я поднимаюсь над целым миром. В наступающих сумерках передо мной раскидывалась колоссальная равнина – почти плоская, с редкими, невысокими, пологими холмами, почти безлесная, с нечастыми островками рощиц и зарослей, тянущаяся, кажется, на десятки, если не сотни километров. Был там и блеск небольших озер и нешироких речек, были, кажется, какие-то дороги. Встав на краю, среди метелок высокой травы, я не удержался от восхищенного восклицания. Только сейчас мне удалось оценить высоту обрыва, на котором мы стояли – не менее полукилометра!
А тем временем слева, вдоль опушки, к нам подошел пятый.
Этот был старше самурая, старше Святослава – наверное, мой ровесник или около того. Трудно было сказать, какое время или какая земля породили его. Обтягивающие черные штаны и широкая, мешковатая, грубой кожи куртка с остроконечным капюшоном, равно как удобные, но при этом достаточно изящные остроносые сапоги, изрядно заляпанные грязью, и черный кожаный заплечный мешок ничего ясного об этом не говорили. Был он смугл, почти темнокож, и чисто выбрит. Капюшон не позволял этого рассмотреть, но, похоже, была выбрита и его голова. Он был невысок ростом и гибок, но довольно широк в плечах. Оружия при нем видно не было.
Подойдя, он обвел всех глазами и произнес длинную фразу все на том же языке с преобладанием гласных. Дик ответил. Смуглый показал рукой куда-то за спину, под обрыв. Дик вгляделся туда и сказал мне:
– Не будем высовываться пока. Нас могут оттуда увидеть.
Я обернулся и долго вглядывался в далекий горизонт. Там, где горизонт уходил в темно-фиолетовое небо, к нему как будто прильнула тяжелая, близкая туча.
Постройка? Ничего себе постройка, между прочим.
– Это черная цитадель, – сказал Дик, как будто это все объясняло.
Я на всякий случай отступил от края обрыва, в метелки травы, и, видя это, отошел и Святослав, а за ним и самурай, который теперь приблизился к вновь пришедшему, гордо поклонился и назвал свое имя:
