Когда угодно, подумал Уэлком, и где угодно. На кровати, на полу, сидя, стоя, лежа, верхом на велосипеде. Да хоть бы и в вагоне метро, полном заложников, – подумаешь, большое дело!
Конечно, в руках у него автомат, а в туннеле уже наверняка засело не меньше сотни копов, и развязка приближается – все равно он готов! И эта цыпа в мини-юбке видит, что он готов – вон, даже рот приоткрыла. В такой ротик грех не вставить.
Ну и что – разве он псих, если в такой момент думает о бабе? А чего тут такого странного, что здоровый мужик заводится из-за бабы? Да это же совершенно естественно!
Сейчас, когда крошка уставилась на него так, словно умоляет трахнуть ее прямо тут, на грязном полу, он вдруг почувствовал, что попросту взорвется, если немедленно не разрядится. Что, прямо сейчас? Черт, да где угодно! Отведу ее в хвост вагона и разложу прямо на сиденье. И пусть все смотрят. Он покажет им класс.
Райдер наверняка взбесится. Ну, так к дьяволу Райдера, пошел бы он! А если Райдер начнет возникать, то у меня готов ответ. Он всегда готов.
Рана на виске Комо продолжала кровоточить. Я получил ее из-за пары трусливых ниггеров, со злостью думал он, которые до конца дней своих будут рады лизать белые задницы – просто потому, что до смерти боятся этих рабовладельцев. Он отнял платок от виска и взглянул на парней. Боже, я готов отдать всю свою кровь по капле ради освобождения моего народа. Но смотрите – этим двум крысам вовсе не нужна свобода!
Кто-то тронул его за рукав. Суетливый белый старик, сидевший рядом, протягивал ему большой, сложенный вчетверо платок.
Мобуту мотнул головой:
– Я у вас ничего не просил.
– Возьмите. Мы все в одной лодке.
– Нет уж, у вас своя лодка, у меня своя. Не надо этой хрени про лодки.
– Хорошо, наши лодки разошлись в океане. Но платок все же возьмите – будьте так добры.
– Я не принимаю подаяний.
– Это не подаяние, я как раз собирался его выкинуть. Я купил этот платок больше месяца назад.
– Я вообще ничего не принимаю от белых свиней. Отвали, старик.
– Я белый, согласен. Но вот насчет свиней… Вы уверены, что у вас правильные взгляды на жизнь? Давайте будем друзьями, а?
– Не обольщайся, старик. Мы – враги, и грядет день, когда я перережу тебе глотку.
– Ладно, – вздохнул старик. – И в тот день я одолжу платок у вас.
Комо снова приложил свой платок к ране, но он был уже таким мокрым, что просто не способен был впитать больше ни капли. Он покосился на платок в руках старика – белоснежный, накрахмаленный, отглаженный. Наверняка куплен на деньги, выжатые из моих черных братьев и сестер. По справедливости, платок принадлежит его народу; не такая уж это большая компенсация за вековое рабство.
