В первые годы моей жизни в Макелле я наконец получил возможность играть со своими сверстниками - это были веселые свободнорожденные мальчишки-каппадокийцы, которые работали на вилле конюхами и объездчиками. Ближе всего я сошелся с мальчиком по имени Гиларий, двумя годами старше меня, смышленым и красивым; помнится, я даже пытался обучить его грамоте - мне тогда было всего десять лет, а во мне уже просыпался педагог! Однако с годами мы оба стали понимать разницу в нашем положении, и дружбе пришел конец. Тем не менее я не потерял интереса к его судьбе, и когда он сказал мне, что хочет жениться на девушке из Кесарии, а ее отец против, я сумел уговорить отца девушки дать согласие на брак. Кроме того, я назначил Гилария своим личным конюхом.
Однажды апрельским утром я послал за конем, но привел его незнакомый конюх. "Где Гиларий?" - спросил я у него. "Поехал на прогулку с благороднейшим Галлом". Ответ этот меня удивил: у Галла был свой конюх, и мы никогда не пользовались слугами друг друга. Но вскоре эти мысли вылетели у меня из головы. Очень довольный тем, что остался один, я направил коня к подножию горы Аргея. Дул прохладный весенний ветерок. На голых черных ветках зеленели первые листочки, а от земли поднимался белый пар. Радуясь хорошей погоде, я подъехал к своему любимому месту - поляне, посередине которой бил родник, а вокруг росли кедры и можжевельник.
Подъезжая к поляне, я услышал громкий вопль: так кричит раненое животное. Потом я заметил, что к кривому кедру привязаны два коня, а у подножия дерева разбросана мужская одежда. Рядом лежал на животе обнаженный Гиларий, связанный по рукам и ногам, а Галл сек его хлыстом. При каждом ударе Гиларий страшно вскрикивал, но больше всего меня поразило лицо брата. По нему блуждала блаженная улыбка - Галл упивался видом чужих страданий.
- Прекрати! - Я подъехал к ним вплотную. Вздрогнув от неожиданности, Галл обернулся, а Гиларий стал молить меня о спасении.
- Не суйся, - прохрипел Галл. Я никогда не слышал, чтобы он говорил таким голосом.
- Это мой конюх! - в запальчивости крикнул я, хотя, сказать по правде, если Гиларий вел себя непочтительно, Галл был вправе его наказать.
- Я сказал - не суйся! Катись отсюда! - Галл замахнулся на меня хлыстом, но удар пришелся по крупу моего коня, и тот встал на дыбы. Испугавшись, Галл бросил хлыст. Тогда уже я пришел в ярость и направил коня прямо на брата - так в бою конники сбивают с ног вражеских пехотинцев. Он отскочил. Я придержал коня и дал Галлу сесть на своего. Несколько мгновений, сидя в седлах, мы смотрели друг другу в глаза; Галл все еще улыбался, ощерив зубы, как пес, готовый к прыжку. Мы оба тяжело дышали. Я попытался взять себя в руки и, сделав над собой усилие, спросил:
